Просто это такой способ людей, возомнивших себя барами, символически выпороть мужика, то есть народ, на конюшне.

За что?

За то, что дурак! Лапотник! Невежа!

Ты что подал барину, скотина? Что ты подсунул? Разве это страна? Разве это история? Разве так положено обслуживать? Где мое чувство собственного достоинства? Почему такое маленькое и мятое? Где моя национальная гордость? Почему я должен гордиться всяким дерьмом типа Матросова или этого Игоря вместо нормальной человеческой жизни? Лучше б ты сдох! Я пил бы тогда баварское!

Вот тебе! Вот тебе! Вот!

А поскольку руки у родной творческой интеллигенции коротки, приходится отводить душу на том, что кормильцу дорого — на героях, на культуре, на святынях.

В процессе подросткового бунта, вызванного осознанием травмирующего факта, что папка — не завмаг и не товаровед, а простой инженер (не нефтяной магнат, а программист), творческая личность пририсовывает рога и усы к портретам бабушки и дедушки и продаёт на барахолке семейные ордена, чтобы хоть как-то скрасить себе жизнь, отравленную неудачным рождением.

На этом можно бы и закончить, но есть одно «но».

В том, что наша шаловливая творческая элита такова, есть огромная вина нашего народа, надолго оставившего своё чадо без отцовского присмотра и ласки. В том смысле, что «кто жалеет розог, тот губит ребёнка».

Усиление накала антисталинизма по мере все большего прояснения ближайших перспектив у творческой элиты, как представляется, происходит именно от понимания, что народ в очередной раз собрался подвергнуть её ласке и присмотру.

…И кстати. Я понимаю, когда скандальное «переосмысление» классики делает второстепенная труппа с целью поднять свою известность за счет скандала.

Но вот ситуацию, в которой Большой закупает у известного режиссёра вслепую некое «видение» и оно оказывается переосмыслительной гадостью, я могу толковать только в смысле, что кто-то использует Большой Театр, чтобы распиарить себя и своё, довольно убогое видение мира."