 Из журнала Константина Коровина (1861 — 1939) | Jul. 1st, 2012 @ 04:47 pm  |
|---|
"Москва, 17 октября 1905 года. Манифест Государя. Россия отныне конституционная монархия. Самодержавие ушло в историю. Объявлены свободы. Государственная дума получила законодательные права.
И ликовала Москва. Народ вышел на улицу, никто не мог усидеть дома, поздравляли друг друга, целовались, словно Пасха.
Вскоре приступили к организации выборов в Государственную думу. Ищут, стараются выбрать умных, мудрых людей.
Россия жила в празднике резона и обновления, где чувствовалось братство и сознание взаимного добра.
Впереди правда, свет и жизнь.
Но недолго длилась эта бодрость. Как бы чья-то посторонняя воля, какой-то "человек за забором" начал свою разрушительную работу; клеветал, лгал, ссорил, натравлял…
Казалось, что небесный факел свободы попал в руки вечнослепых и они сожгут все хорошее.
Пришла злая, ненужная энергия…Кончилась и патриархальная жизнь Москвы…
Быт был немудрый, и жила им Москва – жила, любила посты, блины, летала на тройках в рестораны, искала отрады души широкой русской, забвения. И жила Москва, как снега белы, пушисты, сама в себе. Но чуяла, что нужна правда, искала гласности, хотела на места поставить, чтобы справедливость была. И обижать не хотела никого, - пожить попросту, но чтоб честь была. В свободе узнают, кто и что, думала Москва. Но не совершилось того."
(http://konstantinkorovin.blogspot.com/2012/05/blog-post_10.html)
"...Много мне в жизни приходилось встречать людей разных положений, сословий, многих знать и говорить с ними – крестьян, купцов, вельмож, министров…
И сколько было среди них людей недовольных, озабоченных. Перед этими русскими людьми все другие были виноваты. Они как бы сочиняли эту виновность. А зачем это было им нужно – никому неизвестно.
Они возводили и сплетали друг на друга всяческие небылицы. Но больше всего они жаловались со скорбью и негодованием на тяготы русской жизни.
Я всегда удивлялся этой особенной черте их характера и не мог уяснить – почему они находили удовольствие в постоянном брюзжании.
Русскую жизнь они представляли себе такой, какой она никогда не была. И людей не было таких уж плохих, какими их воображали.
..Сановники, патриоты. Лица какие серьезные. Казалось, они никогда и не улыбались. И водку даже пили деловито и серьезно, как будто лекарство принимали. Да и, конечно, человек всегда в делах. Спросишь его:
- Чем вы, Федор Владимирович, озабочены так?
- Да как же, мне сегодня для чиновников министерства обед надо устраивать. Пельмени тысячу штук, заказал. Вино выбрать надо, закуску. Надо сообразить, из бюджета не выйти. Тоже разный народ есть. Закусывает - кильки накладывает, сардинки тоже. Ест, как кашу. Ну, сделаешь замечание – так недоволен, обижается. Вольнодумства много. Послушания нет.
- Ну, кильки – то, - говорю, - какое же вольнодумство тут? Просто по вкусу пришлись. Понравилось – закуска хороша.
- Не говорите! Всюду вольнодумство. Особенно молодежь наша отличается. Время такое ужасное. Сочинители пишут… Художники тоже… Выставки разные. Все вкривь да в сторону. Мужичков пишут обиженных, бурлаков, ссыльных. Что такое? К чему это клонить? Всю выставку обойдешь, а августейших особ на картинах и не видно. Как будто их и нет. "Свадьба в Малороссии" - картина называется. А кто женится – в каталоге ни звука… Разночинец одолевает.
Он помолчал и с большим уже жаром продолжал:
- И как-то не понять у нас ничего. Ехал я в Крым с его высокопревосходительством. Видели из вагона – мужики идут и бабы босиком. А на полках сзади, на плече, сапоги несут новые, а бабы – башмаки. "Что такое? – спрашивает его высокопревосходительство. – В чем дело? Понять невозможно. Сапоги есть, а босиком ходят". И так расстроился, что в Симферополе за обедом губернатора даже смутил.
- Да ведь для ног вольготно, - сказал я, - летом по сухой дорожке босиком пройти. Я вот на рыбной ловле на песочке, на бережку, всегда босиком хожу.
- Да неужели? – удивился сановник.
- А вы никогда не ходили? – спросил я.
- Нет, - отмахнулся мой собеседник. – я в деревне как-то мало бывал. Скука одолевает. Леса, поля… Едешь, едешь, - все одно и то же. Привычку надо иметь в деревне жить. Помещиком быть – это не приведи Бог! Я от загородного ресторана не могу удаляться. Да и помещик – приедет в столицу, так его из ресторана не выгонишь. Видать, какова жизнь в поместье… В ресторане пальмы на столе. Хоть на станциях возьмите: пальма в буфете обязательна, глаз веселит, Иерусалимом отдает. Пьешь, а божественное настроение в душу льется. Что бы было, если бы березу поставили или осину? В какое бы волнение публика пришла…
- А я люблю березу и наши леса, - сказал я. – Поэтично. И жизнь в деревне для меня отрада.
- Не верю, - резко сказал мой собеседник. – Не верю я вам. Все это вы сочинили.
- Воля в деревне. Простор. Свобода.
- А вот это-то и есть самое вредное. Распускается человек. Сдерживающих начал нет. И что вы делаете в деревне?
- Вот, пишу красивые места природы. Мельницу, избушки, леса, картины пишу.
- Тощища! – сказал сановник. – Кому нужно? Солома, крыши из соломы, мосты, кривые сараи. В чем же красота –то? Вот все у вас так. А как же вы, - удивлялся сановник, - для балета работаете? С такими понятиями о прекрасном?… Удивляюсь.
Он вдруг спохватился, взглянул на часы и заторопился:
- Заговорился я с вами. На службу ехать надо. Дела по горло. Это не то, что вам, - кисточкой туды-сюды…Прощайте…"
(http://konstantinkorovin.blogspot.com/2012/05/blog-post_25.html)
Несколько картин Константина Коровина:
 |
| From: | (Anonymous) |
|---|
| Date: |
July 1st, 2012 - 09:37 am |
|---|
|
|
|
|
(Link) |
|
Иной раз и подумаешь, нешто на свете бывают такие дураки, как собеседник Коровина. А потом припомнишь - батюшки-светы, еще и не таких сам видал. И вообще, сей чиновный типаж не сильно переменился.
В.Б.
Ну и что же это за "человек за забором"? Мелочная делёжка мест в Думе наверное была .
Дело, видать, не столько в дорогах.
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small}
![[info]](http://lj.rossia.org/img/imported-profile.gif){kind=small}
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)