Барух Житомирский(Иерусалим)
Богатыри – не вы!

Покажите такую страну,
Где святых унижают.
И.Тальков
На следующий день после событий в Амоне «Едиот ахронот» вышла
с огромной «шапкой»: «Форпост ненависти». Горькое чувство вызвал у меня этот заголовок, изначально, как и все в левой прессе, поставленный с ног на голову. Уж я-то знал, что источником ненависти там могли быть только озверевшие и бесчувственные силовики, мы же держались соответственно тому, как обязан вести себя хозяин, если враги ворвались в его дом. Не обниматься же, в самом деле, с ясамниками, демонстрируя этим свою слабость и рабскую покорность предавшим нас властям. Все это, к сожалению, уже было...
Итак, накануне погрома, около четырех утра я со своим товарищем прибыл в Амону. Как мы туда добрались – отдельная история, достойная целой новеллы. От Иерусалима доехали на тремпе до Бейт-Эля (пришлось ехать по объездной дороге и к тому же сдвигать заграждавшие ее бетонады), потом обход блокпоста по холму вблизи арабских домов. Поначалу мы заблудились, снова выйдя к тому же месту, но потом сориентировались и, в конце концов вышли на дорогу уже за махсомом, где нас, после трех ночи подобрала какая-то запоздалая попутка,идущая в Офру. Въезд в Амону был, конечно же, перекрыт, пришлось опять быть альпинистами, пробираясь к ишуву с тыльной стороны. В Амоне, несмотря на поздний час, никто не спал, даже дети. Люди, в большинстве молодежь, собирались в группы, спеша занять оборону на крышах и внутри приговоренных к сносу домов, к чему непрерывно призывал хрипящий мегафон. Поперек улицы уже громоздились баррикады из наваленных камней и железок,на стенах трепыхались плакаты типа «Ольмерт хочет гражданской войны», «Каждый разрушенный дом – подарок ХАМАСу» и т.п. Особенно поразил меня один из них,который попался на глаза уже днем: «Евреи строят, израильтяне разрушают». Гениальнее не придумаешь...
В газетах число защитников Амоны указывалось в две тысячи,на са-
мом же деле, их было хорошо, как пять или шесть. Люди съезжались со
всей страны, приехали и гуш-катифники ( я видел машины с их наклей
ками), решившие взять реванш за унижение и слезы. Как говорится, лучше позже,чем никогда...
Не успели мы осмотреться, как объявили тревогу. Женский голос над-
рывался в рупор: «Ясамники на подходе к Амоне! Всем занять места в домах и на крышах». Все дома были переполнены,нам с трудом нашло-
сь место в одном из них,в битком набитом салоне.Там мы и просидели до отбоя – по мегафону объявили об утреннем заседании БАГАЦа в от-
ношении домов: переносить или разрушать. Впрочем, девушка отметила, что иск не наш, поэтому никак нас не касается, а борьба будет вестись до победного конца.
После короткого сна (собственно, и не сна, а так, полудремы) я взял тфилин и отправился на молитву. В синагоге повернуться было негде, миньяны шли один за другим, точь-в-точь, как в бней-браковском «Ицковиче» или иерусалимском «Зихрон Моше». С сидячими местами – напряженка, с сидурами – того хуже, еле-еле нашел лишний молитвенник. Краем уха слышал, что в одном из ранних миньянов читали «Авину малкейну».
Едва я вернулся из синагоги, как опять тревога, на сей раз самая,что ни на есть боевая. Все тот же девичий голос, несколько искаженный рупором: «БАГАЦ постановил разрушить дома! Все на крыши! Ясамники уже здесь!» Снова пришлось подхватывать рюкзаки и забираться в дома, раздельные для парней и девушек. Входные двери в них были замурованы, пришлось лезть в окна. На крышах уже горели подожженные покрышки.
Мы вошли в маленькую комнату, должно быть, спальню и заперли снаружи дверь. Нас было человек, наверное, двадцать, никто толком не знал, что делать, когда ворвутся ясамники, но все готовы были встретить непрошенных гостей по достоинству. Окно наглухо задраили трисами, которые, впрочем, время от времени поднимались,чтобы видеть, что происходит на улице.
Ясамники появились неожиданно, я видел в окне, как они надвинулись черной массой, окружая дома, потрясали дубинками, держа перед собой щиты. Первое, что они сделали – это, плотно сомкнув ряды, принялись избивать всех, кто попадался на пути – будь то взрослый, будь то подросток или даже ребенок. Дубинки вовсю гуляли по головам, конные полицеские на полном скаку врезались в ряды защитников, норовя бросить их под копыта. До сих пор жива картина – поселенец корчится на земле, а всадник топчет его конем. Как сказал отец одного из раненных подростков: «Такое может быть только в Израиле».
Но при всем этом поселенцы не дрогнули. Первыми приняли на себя
удар те, кто перекрыл дорогу силовикам, выстроившись цепочкой на подходах к домам. Ясамники-то надеялись смять их с ходу и взобрать-
ся на крыши, да пришлось изрядно попотеть, пока прорвали оборону.
Сверху градом сыпались камни, яйца, деревяшки, что под руку попада-
лось, ровный строй рассыпался, силовики шарахались в стороны, попутно огревая дубинками всех, кто попадался на пути. Запомнилась трагикомическая сценка – конный полицейский вырвался вперед и угодил под «бомбежку».Конь гарцует, встает на дыбы, всадник еле уворачивается от летящих булыжников. Как потом выяснилось, несколько таких «джигитов» и вовсе были выбиты из седел. Один из парней оказался шутником – сунул коню под хвост шприц.
Так что, бой удался на славу, причем, девчонки превзошли мальчишек.Пацанов-то сломили быстро, а вот девчат так просто снять с крыш не удалось.Всего я, правда, не видел, но слышал слоновый топот над головой, крики, брань, проклятия. В нашем же доме ребята вовсю читали Теилим и даже умудрялись учить Тору.
Избиение, тем временем, продолжалось. Мой друг после того, как ясамники ворвались в дом оказался у палатки с красным маген-Давидом, так по его словам туда раненых с обеих сторон доставляли десятками, кто шел сам, а кого и тащили на носилках. Один шестнадцатилетний паренек и вовсе угодил в больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой, а полицейский без зазрения совести бросил в глаза его отцу: «А чтоб он сдох!»
Но, повторяю, наши ребята в долгу тоже не оставались. Для силовиков это стало чуть ли не ударом ниже пояса, они-то наверняка думали, что их ждет второй Гуш-Катиф. Вторично такого удовольствия доставить им мы не имели права.
Где-то часа через полтора в коридоре загрохотали – ясамники высажи
вали запасную дверь со стороны туалета. Крыша уже была очищена, дом взят в кольцо. У моих соседей откуда-то появились иогурты, их-то мы и приготовили на случай вторжения полицейских в комнату. Больше у нас, увы, ничего не было...
Помучившись с дверью, ясамники ворвались в коридор. Их встретили
криками: «Как вам не стыдно! Убирайтесь отсюда!» Грохот, стук паде-
ния и в нашу дверь ожесточенно забарабанили. Мы повскакивали, надорвали баночки иогуртов, выбросив содержимое на пол и сверху полили содой. Наивно, конечно, но лучше что-то, чем ничего. Погромщиков, впрочем, это не остановило. Они влетели в комнату, будто в ней находились, по меньшей мере, боевики ХАМАСа или Исламского джихада. Не знаю насчет других, но меня не избивали, просто силой выволокли наружу.Там я столкнулся лицом к лицу с Бени Алоном в измазанном краской пиджаке и крикнул ему: «Такие недостойны называться евреями!». Глава «Моледет» только отвел глаза. К домам уже подогнали бульдозеры. Я вспомнил, что внутри остались мои вещи, и, самое главное, тфилин, несколько раз взывал об этом к ясамникам, но те либо отворачивались, либо зубоскалили в ответ. В конце концов мой рюкзак нашелся, разрушители на него не позарились, хотя могли бы...
Враги тем временем кучковались у домов, на глазах становившихся
грудой обломков. Попадались среди них и русские, кое-кто с явно не
еврейскими лицами, но большинство сабры, главным образом, марокканцы. Один из них был в вязаной кипе, наверное, меймадовец, так поселенцы орали на него на чем свет стоит, кто-то крикнул ему: «Какому ты Б-гу молишься?!» В конце концов он поверх кипы напялил берет, задело, видать.за живое.
Да, формально победа была за властями, но что-то на перекошенных
лицах ясамников я никакого торжества не замечал, скорее, злобу и раз-
дражение. Некоторые из них были с ног до головы в краске, напомнив немецкого офицера из «Большой прогулки». Я смотрел на них с неприкрытым злорадством, а в голове так и крутилось знакомые с детства строки: «Богатыри – не вы!»
Если продолжить цитировать Лермонтова, то и продолжение строфы впрямую касается погромщиков: «Плохая им досталась доля». Не достанется, а именно досталась. Уже тысяча солдат, участвовавших в депортации Гуш-Катифа, покинули армию по причине душевных расстройств. А несколько так и вовсе покинули сей мир добровольно, не найдя иного способа загладить вину перед поселенцами. А жаль. Нужно было сказать только: «Командир, я не могу!»
Что же касается защитников, то для определения их состояния очень
подходило «Изрядно ощипанные, но не побежденные».Проигрывать тоже надо уметь, но, хотя дома и были разрушены,мы все равно держали себя на высоте. Мне, в принципе, могут возразить, что цель погромщиками была достигнута. Ну и что? Гитлер (да будет стерто имя его) тоже захватил почти всю Европу и пол-России, а стал ли победителем? То-то и оно.
Так что, оранжевая революция, несмотря ни на что продолжается. И главное в ней напомнить жителям Израиля «кто мы такие и для чего жи
вем и ходим по земле».Чем быстрее мы это поймем,тем дольше и светлее будут дни нашей жизни в Эрец Исраэль.Всевышний в любом случае пошлет нам полное Избавление.Вопрос только,какой ценой...
AI&PIISRAEL