[Recent Entries][Archive][Friends][User Info]
| September 22nd, 2012 | |
|---|---|
| 12:51 am [Link] |      ШО Дмитрий Владимирович, вы себя считаете историком, политологом или журналистом? — Конечно, историком. Это моя профессия, мое призвание. Другой вопрос, что история это наука не только о прошлом, а также о настоящем и будущем. Знание и понимание исторических закономерностей позволяет понять алгоритм развития общества и государства в целом. Поэтому настоящий историк, а не просто бессистемный собиратель фактов, в определенной мере одновременно и футуролог, и философ, и политолог, и социолог, и социопсихолог. Вообще же, в моем понимании философия истории является вершиной философской науки, как высший пилотаж летного мастерства. Можно привести длинный ряд имен, которые подтверждают синтезный характер исторической науки: Бокль, Николай Данилевский, Константин Леонтьев, Шпенглер, Тойнби, Тоффлер. Их произведения я постоянно перечитываю и каждый раз нахожу в них что то новое. Скажу больше — для меня понимание закономерностей возникновения и развития культур и цивилизаций, морфология истории, становление культурно-исторических типов важно не только как для историка. Это позволяет более глубоко понять как происходящие на наших глазах в мире геостратегические процессы, так и сугубо украинские проблемы. Что касается журналистики, то я просто убежден, что любой научный труд не должен быть скучным. Именно поэтому в своих работах я применяю некоторые журналистские приемы, но только в том случае, если они не искажают смысл. В частности, одними из моих первых публикаций стали записи бесед с Петром Ефимовичем Шелестом. Их я готовил, — учитывая специфику молодежных изданий, где мог публиковаться, — преимущественно в журналистской манере, но это не снижает их ценности как исторического источника. ШО Но начинали вы именно как журналист, даже получили высшую журналистскую награду «Золотое перо». — Да, и премию Николая Островского в номинации художественной литературы тоже… Просто тогда, в восьмидесятые, благодаря даже не консервативности, а трусости и сервилизму официальной украинской исторической науки, в то время когда в Москве уже была в разгаре кампания гласности, в Киеве было невозможно напечатать историческое исследование по ранее замалчиваемым темам. Само собой, наибольшим табу были сталинские репрессии, которые являлись моим главным научным интересом. Из-за непреодолимого «страха ради иудейска» чиновников от истории свои работы мне пришлось «пробивать» в комсомольских изданиях или «толстых» литературных журналах, редакторы которых не побоялись риска, и отдельными изданиями тоже не в академических издательствах. Показательно, что спустя совсем немного времени те же рьяные партийные цензоры-церберы стали не менее рьяными националистами и антикоммунистами и невозможны стали уже публикации, в которых в положительном контексте упоминался советский период или содержалась критика интегрального национализма. Звучит как анекдот, но один бывший видный деятель в области научного коммунизма добивался введения университетского учебного курса научного национализма, за что, наверное, при Ющенко и стал «заслуженным деятелем науки». И спустя годы мне хочется поблагодарить за смелость друзей-журналистов, прежде всего главного редактора «Комсомольского знамени» Владимира Кулебу, чья газета выходила фантастическим тиражом в полтора миллиона экземпляров. Мои статьи и книги получили тогда признание читательской аудитории, и, видимо, именно это обстоятельство способствовало тому, что до сих пор некоторые считают меня профессиональным журналистом. ШО Государственная деятельность не мешает занятиям историей? — Конечно, она занимает почти все время, и за последние два года я сумел выпустить только одну книгу — «Полководцы Украины: сражения и судьбы». Правда, это очень значимая для меня работа — в ней дается комплексная картина всей отечественной военной истории от киевских князей до блестящих маршалов и генералов Великой Отечественной. И мне чрезвычайно приятно, что первым читателем рукописи был легендарный советский полководец, маршал Советского Союза Сергей Соколов, который не только высоко оценил книгу, но и захотел написать предисловие к будущему изданию. Но, с другой стороны, пребывание в сердцевине исторического процесса является неоценимым подарком судьбы для историка, позволяет изнутри осознать парадигму исторических процессов. Недаром ряд видных государственных деятелей разных стран проявили себя прекрасными аналитиками-футурологами, предсказавшими дальнейший ход истории. Лучшим примером является докладная записка статс секретаря, а ранее одного из наиболее эффективных министров внутренних дел Российской империи Петра Дурново, написанная в феврале 1914 года. В ней он в деталях предсказывает все дальнейшие события — от будущей мировой войны до падения Временного правительства. И это не ясновидение, а великолепная аналитика имеющего огромный практический опыт государственного деятеля. Я вам зачитаю только один небольшой отрывок (достает с книжной полки старый журнал): «Все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». Как видите, история повторяется. И сейчас те, кто самоубийственно подталкивает обрушение лавины и у нас, и в России, не думают, к каким лично для них последствиям это может привести. Как бы им не обрушить лавину на самих себя… ШО Что это за такой древний журнал? — «Красная новь» за 1922 год — тут впервые опубликована докладная записка Дурново. Еще будучи студентом, купил за копейки в одном московском букинистическом. Я не могу назвать себя библиофилом — книги я не коллекционирую, а работаю с ними. Но очень люблю находить исторические первоисточники, которые для меня несут совершенно особую энергетику. До сих пор для меня наслаждение копаться в книжных развалах — там иногда можно обнаружить совершенно потрясающие вещи. В Париже, например, нашел несколько интереснейших изданий мемуаров белой эмиграции, которых нет в отечественных библиотеках. Они, правда, были совсем затрепанные, но — переплел, и смотрите, как прекрасно выглядят. ШО Вы всегда хотели стать историком? — Историю любил всегда, но мечтал быть военным моряком. Однако из за придирок медкомиссии райвоенкомата мне не дали направления в военно-морское училище, а в сухопутное я идти не захотел. Еще одно подтверждение убеждения Михаила Булгакова, что «все, что ни происходит — всегда так, как нужно, и только к лучшему». Я, кстати, недавно передавал привет и пожелания скорейшего выздоровления бывшему райвоенкому, который тогда не дал мне пойти во флот. Он сейчас в госпитале, и мне было приятно, что, оказывается, хорошо меня помнит. ШО В ваших книгах много фотографий с историческими личностями — Фидель Кастро, Миттеран, Путин, король Испании Хуан Карлос, папа Иоанн Павел II, Оскар Нимейер… — Я благодарен судьбе, что она подарила мне встречи с великими людьми и возможность не только протокольного общения с ними. Это позволило лучше понять роль личности в истории, которая неизменно более значима, чем безличные социально-экономические процессы. Тот же Фидель Кастро останется для меня навсегда образцом государственного деятеля, для которого смысл жизни составляет жертвенное служение Родине и народу. И — уникальный в истории случай — только благодаря своему лидеру маленькая Куба с ее ограниченными ресурсами стала весомым геополитическим фактором в мире. Поразило его глубочайшее проникновение в происходящие мировые процессы — он видел все их взаимосвязанными, а планету единым организмом. И мне во время беседы сразу вспомнилось хемингуэевское «по ком звонит колокол». Для команданте не существует чужого горя, недаром по его личному указанию была начата государственная программа по лечению пострадавших после Чернобыля украинских детей. Благодаря ему лично медицинскую помощь и оздоровление получили более 22 тысяч украинских детей. Иногда даже одна фраза подобных людей дает для понимания истории больше, чем множество самых умных книг. Вспоминается, как Миттеран, после подписания гарантий великих держав Украине взамен на отказ от ядерного оружия, пожал плечами и сказал мне: «Гарантии себе страна создает сама». Даже критика от подобных людей для меня ценна. Когда я встречался в Бразилии с величайшим архитектором современности Нимейером, оказалось, что он знает о моих исторических работах. И он, уже прощаясь, сказал: «Ничего страшного, что вы плохо писали о Сталине. Вы еще молодой человек и разберетесь со временем во всем». Кстати, меня поразило тогда — несмотря на то, что ему уже было почти 100 лет, Нимейер продолжал чрезвычайно напряженную работу. В мастерской было девять кульманов, на каждом из которых он работал в определенное время дня в зависимости от солнечного освещения. ШО Какие книги вы читаете? — В основном, конечно, историческую и философскую литературу. Недавно перечитывал, без преувеличения, пророческую работу Константина Леонтьева «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения», значение которой для проблемы цивилизационного выбора и сохранения православно славянской цивилизации переоценить невозможно. Из художественной литературы, если есть время, предпочитаю классику, книги, прошедшие проверку временем. К тому же иногда и художественные произведения содержат в себе ценнейшую философию истории. В детстве моими любимыми книгами были романы киевлянина Владимира Яна-Янчевецкого, посвященные монголо-татарскому нашествию. С годами я понял, что в них в художественной форме излагается философия столкновения цивилизаций, Ойкумен Востока и Запада, умения найти ответ на цивилизационный вызов и основная мысль автора, что, в конечном счете, побеждает цивилизация более сильная духовно. Именно поэтому трилогия Яна несет в себе, несмотря на весь трагизм описываемых событий, заряд исторического оптимизма. У меня нет данных, но допускаю, что Тойнби читал Яна. Ряд положений его «Постижения истории» совершенно созвучны философии нашего писателя. А в творчестве самого Тойнби для меня особенно интересны примеры, когда цивилизации гибли из за того, что не могли найти ответ на вызов, подобно тому, как это произошло с великой цивилизацией Междуречья. Кстати, раздражает, когда сейчас превозносят Хантингтона как якобы создателя теории столкновения цивилизаций. Видимо, некоторые местечковые интеллектуалы не читали ничего, кроме газетных рецензий на раскрученную книгу. Задолго до Хантингтона об этом писал Николай Данилевский в книге «Россия и Европа», а Леонтьев даже определил предельный срок существования любой цивилизации. ШО А художественная литература? — Как раз сейчас перечитываю «Далекие годы» Паустовского. Книга не только великолепна как художественное произведение и проникнута каким то добрым светом, но и чрезвычайно интересна описанием дореволюционной классической гимназии, в первую очередь отношений между гимназистами и преподавателями. Для меня несомненно, что многое из утраченной системы классического образования, созданной Дмитрием Толстым, необходимо восстановить. В первую очередь, вернуть к жизни ее основу — обучение, прежде всего, самостоятельному творческому мышлению и логическому запоминанию, «умственной гимнастике», как говорил министр народного просвещения. Вообще очень люблю классические произведения полифоничной культуры Украины, которая всегда останется органично многоязычной. Среди моих любимых авторов Иван Савин, Дон Аминадо, Николай Островский, Бажан, Сосюра, Виктор Некрасов, Юрий Яновский, Павел Коган, Семен Гудзенко, Семен Скляренко, Павел Загребельный. ШО Долгое время считалось, что большинство авторов из этого списка не нужно изучать — как советских писателей, певцов тоталитаризма. — Писатели есть талантливые и бездарные, и обе категории можно найти в любой эпохе и при любой власти. Загребельный может быть трижды советским писателем, как и Григорий Данилевский трижды царским, но их замечательные исторические романы будут читать всегда. Подразделять писателей на советских, несоветских или антисоветских — занятие никому не нужное, некогда бывшее прерогативой партчиновников и искусствоведов в штатском. Сейчас оно перешло к их духовным наследникам, которые только переставили местами плюсы и минусы. «Как закалялась сталь» или «Всадники» так же высокоталантливы и предельно искренни в своей приверженности коммунистическим идеалам, как Евген Маланюк идее независимости Украины в качестве абсолютной ценности. Не менее талантлив и пронзителен родившийся в Одессе и выросший в Зенькове на Полтавщине певец Белой идеи Иван Савин. И этих идейно антагонистических авторов читают сейчас и будут читать в будущем вовсе не по идеологическим соображениям. А холуйские воспевания Ленина и партии многих украинских советских писателей-лауреатов и орденоносцев бездарны и нечитабельны, и совершенно не отличаются от их нынешних панегириков ОУН-УПА и Бандере. Именно про таких «заробитчан слова» Василь Стус писал: «В украинской литературе абсолютно нечего читать. Сейчас культ бездарных Яворивских, их время, их час». ШО Читаете что то из современного «джентльменского набора», который считается позорным не читать в среде современной молодежи? — Жизнь коротка, и не хочется тратить время на модные пустышки, в которых напускная значимость маскирует духовную пустоту. К сожалению, именно подобные произведения составляют абсолютное большинство псевдоинтеллектуальной литературы. Одновременно зачастую действительно прекрасные книги остаются известными лишь сравнительно небольшой аудитории. Например, много вы читали о романе Вука Драшковича «Ночь генерала», в котором рассказывается о размышлениях в ночь перед расстрелом преданного западными союзниками руководителя сербских четников, генерала Дражи Михайловича? А ведь это одно из наиболее интересных произведений современной литературы — в нем на пределе напряжения говорится перед лицом смерти о ценностях, остающихся значимыми даже перед порогом вечности. Философская проза невероятно одаренного австрийского писателя Петера Хандке из за его неприятия империалистического глобализма и американизации Европы, по сути, игнорируется либеральной критикой, хотя глубина постижения им вечных вопросов мало с чем сравнима в современной литературе. Редко какое произведение оказывало на меня большее воздействие, чем его тетралогия «Медленное возвращение домой», «Учение горы Сент-Виктуар», «Детская история», «По деревням», очень точно названная притчей сказкой Нового времени. Книга Ларри Бейнхарта «Американский герой» стала известной лишь после того, как по ее мотивам сняли популярный художественный фильм «Хвост, который виляет собакой», хотя роман значительно сильнее экранизации. Между прочим, иногда пересматриваю это столь смелое для американского автора произведение — такое впечатление, что многие масс-медиа используют изложенные в нем методы для оплевывания собственной страны по внешнему заказу. Мне близок Андрей Курков, особенно его глубоко философский «Бикфордов мир» и авантюрно детективный, наполненный ароматом своего времени «Садовник из Очакова». Как любой писатель от Бога он немного провидец, и сложная символика «Бикфордова мира» все более раскрывается в связи с событиями в нашем утратившем равновесие мире. Стараюсь читать Марину и Сергея Дяченко. Они не стремятся в своем творчестве к натужной оригинальности, и именно поэтому им удается быть непохожими на других. Для них жанр фэнтези ценен не сам по себе, как для большинства их коллег, а как средство более свободного выражения закладываемых в книгу идей. Меня привлекает, что при показном дешевом ницшеанстве многих современных писателей, желании позиционировать себя «по ту строну добра и зла», Сергей и Марина не скрывают своей гуманистической позиции и неприятия зла, в какие бы привлекательные одежды оно ни облачалось. Искренне хочу всем порекомендовать прочитать образец современной французской прозы, роман Пьера Ассулина «Портрет», изданный в этом году «Фолио». Для меня он является образцом синтеза классических традиций и современности. ШО Что в ваших творческих планах? — Одна из моих любимых книг — «Закат Европы» Освальда Шпенглера. Если хватит сил, хотел бы написать исследование в развитие темы, поднятой великим немецким философом. Я в целом согласен с концепцией Шпенглера, но она не является завершенной. За упадком одной цивилизации закономерно следует расцвет приходящей ей на смену другой. Надеюсь, что дальнейшее развитие событий на континенте даст мне возможность написать книгу «Расцвет Руси». И Русь для меня не только древнее наименование нашей земли, я рассматриваю его и как аббревиатуру — Российско-украинское содружество. Именно это содружество должно стать нашим общим ответом на цивилизационные вызовы третьего тысячелетия. Если этого не произойдет, то нас ждет такая же печальная судьба, как умирающую на наших глазах цивилизацию, возникшую изначально на фундаменте христианства и заканчивающую запретом христианской символики, пропагандой содомии, эвтаназии и ювенальным разрушением института семьи. |