Радио · "Мотыга · Джем"

Одиссей вне себя от ярости подбежал к Терситу и громко крикнул: «Орешь ты конечно громко. Только санитары по тебе плачут и место тебе в дурильне городской. Я не уверен, известен ли тебе смысл слова «припизднутый», но если ты позыришь в зеркало, то до тебя может и дойдет. Ты что? букмекер намба уан, что за два года знает, кто первый финиширует в этом забеге?! Чем мы намажем свои бутерброды – говном, али повидлом, – тебе известно, как «Гидрометцентру», то есть никак. Ты царя не трожь. Считаешь, что мы много ему отдаем? Ты налоговик, что ли? Я, Одиссей, сын Лаэрта, говорю тебе, безродное быдло: я – не я, когда не сниму с тебя штанишки! И не радуйся, чмо – гомосекса не будет, а будет избиение младенцев по мягкой детской жопе!».

Устав говорить, Одиссей с размаху хлопнул Терсита по плечам и хребту агамемновым скипетром. Вдоль позвоночника диссидента вздулась багровая полоса, глаза Терсита наполнились слезами. Под тяжестью золотой булавы он сел на песок, «вид безобразный наморщив». Добрые греки беззлобно рассмеялись, приговаривая: «Одиссей! До чего же правильный чувак! Правильно он ему дуло залепил, нехуй царей с говном мешать».

Одиссей поднялся над толпою. За ним неброско привстала Афина, магией помогая прибить шепоток в толпе. С ее появлением акустика улучшилась и пылкую речь Одиссея услышала даже галерка.

Одиссей: «Слушай сюда, Агамемнон! По-моему здесь не братва, а ботва. Сами за себя не отвечают и твоих слов не помнят. Только отвернись – и тебе насрут на голову. Ведь никто никого за язык не тянул! Сами кричали, что пока не свалим Трою, домой не вернемся. А сейчас про мамкину сиську вспомнили, домой запросились! Конечно! чем мечом махать, лучше под теплый бочок, между жёниных буферов нос пристроить! Базару нет, бывалоча на зимней рыбалке в море на месяц заплутаешь и то хрен топорщится, как стакан граненый. А тут не месяц, уж девять лет песок прибрежный топчем. Я понимаю, сам мужик. Но ведь нельзя же девять лет писун теребить и вместе с тем без гешефта до дому возвратиться?! Неужели не впадлу? Вы не знаете, я сейчас скажу: позавчера Калхас дал прогноз. А он обычно не шутит. Мы тут… что-то как-то… жертву приносили, короче. Под здоровенным явором таким. И ничего беды не предвещало, только разлили... И –хопа! Здоровенный дракон вылезает из-под корней, пожрал всех воробейчиков и маму их. А как пожрал – в камень обратился. Памятник – Церетели отдыхает, размером как вся Троя. Мы с пацанами, кто был, все припухли. А Калхас не зассал, прикинул: цыплят восемь, мама девятая, и говорит: «Блазнится мне, то знак был. Девять лет хуи попинавши, на десятый год Трою мы нагнем». Пока Калхас всегда прикуп знал и в предсказаниях не окарал ни разу».

Греки заорали, как на футболе: «А-ди-сей! А-ди-сей!».

Тут приподнялся Нестор: «Мы вроде всегда делаем очень протокольные лица, как будто у каждого в кармане что-то есть. Как дети! И что? Что у нас есть, кроме дешевых базаров? Ничего, голый онанизм. Агамемнон, твою корону никто говном мазать не собирается. Давай переиграем так. Смотри – Зевс дал слово. Он – бог. Интересно, бог свое слово считает за Слово, или так, болтанул по пьяни? Если он не прогнал, то мы в ажуре. За Елену мы подписались, и мы свое сделаем. Или кто-то хочет предъявить Зевсу? Если такие борзоватые и недалекие среди нас еще живы, пусть идут к своему кораблю, собираются до дому, до хаты. Да только для таких девочек с яичками еще остались у нас острые ножики. Ты вот, Агамемнон, царь добрый, как в русских сказках, а я предлагаю наладить строгий учет и контроль. Распишем всех побатальонно. Дневальный, ротный, как положено, все пироги армейские. Тут мирмидонянин, тут хуянин, тут друг степей калмык. Сразу станет видно, кто козлит, а кто пацан реальный».

Агамемнон: «Да, дед… Если б всем тут мозга твоего по килограмму! Приам, царь троянский, уже бы нам ботинки чистил. Но есть нюанс, дед… Как быть с Ахиллесом? Девку-то я снасильничал евойную, а он из-за телки повелся и нас через пипирку перебросил. Если бы нам вновь срастись, троянцы рухнут… Ну ладно. Греки! По коням! На первый-второй рассчитайсь! Копья наточить, мечи смазать, член руками не трогать – вы мне злые нужны. Сейчас обедать, а потом тренировка. Пока коней до пены не загоняете, сами не упреете – пощады не будет».

Греки радостно закричали. Отправившись восвояси, они молились и совершали жертвы в честь будущей победы. Агамемнон, вместе с другими царями наладили жертву, пришел и несчастный рогоносец-Менелай, брат Агамемнона, причина войны. Они взывали к Зевсу, клялись растерзать Гектора и разнести Трою в куски, но Зевс безмолвствовал, хоть жертвы и принял. Нестор, глядя на пышные приготовления, сказал: «Ладно, хорошо разминаться, Агамемнон. Пора всю толпу в бой вести».

Агамемнона не надо было просить дважды. Афина, как всенародный политрук реяла между рядами, подогревая чирлидерскими танцами и без того распаленных греков.
Ах, Муза! Даже если бы десять имел я гортаней и десять языков, если бы имел я медную грудь и неслабеющий голос, всех бы не смог перечислить бойцов, ломанувшихся в бой.
…<далее идет знаменитый список кораблей и корабельных вождей, пересказывать который не имеет смысла>…