От редакции. Если обнаружить некую общую черту в рассуждении о «креативном классе» столь разных американских экспертов, как Майкл Линд и Саския Сассен, то она состоит в том, что этот класс является исключительным продуктом временного господства в западном обществе финансового капитала. Капитала, заинтересованного в наличии высокооплачиваемой интеллектуальной обслуги, но совершенно равнодушного к судьбам индустриального производства в своих странах, равно как и к положению интеллектуалов в собственном смысле этого слова, то есть людей, производящих и транслирующих научное знание. Однако если Майкл Линд в борьбе против призрака «постиндустриальной Америки» одним ударом наносит удар и по «креативному классу», и по интеллектуалам, то Саския Сассен, профессор социологии и сопредседатель Комитета глобальной мысли Колумбийского университета, проводит жесткое разграничение между «людьми знания» и «воинами креатива». Насколько эти два сегмента образованного сословия антагонистичны друг другу, как в США, так и в нашей стране? Это вопрос мы оставляем в качестве дискуссионного, приглашая наших авторов поучаствовать в этом интересном и явно злободневном споре.

* * *

– Уважаемая госпожа Сассен, какие изменения в социальной структуре занятости в крупных городах Запада, в частности в США, произошли с тех пор, как сократился объем промышленного сектора?

– «Креативный класс» или «креативные классы» – это высокооплачиваемый, постоянно увеличивающийся в численности, социальный слой, который по своему генезису представляет собой результат развития экономики последних тридцати лет. Когда в 2008 году грянул кризис, то он немедленно ударил по этой страте, уменьшив ее численность. Однако уменьшил он ее лишь ненамного. Все эти банкротства малых предприятий и изъятия банками заложенного под ипотечные кредиты жилья требовали большого числа юристов, бухгалтеров, финансовых экспертов, так что кризис по причине возникших финансовых сложностей породил новый запрос на профессионалов «высшей лиги».

Но есть и другой аспект этой истории экономических изменений 2008 года. Был нанесен жесткий удар по иной, менее квалифицированной, прослойке этого «креативного класса», иногда в тех же самых секторах экономики, где вырос запрос на высокооплачиваемых менеджеров. Подобные предприятия были вынуждены перенести свои производства и офисы в страны с низкой заработной платой, где начался их рост.

Такого рода отрасли социально пострадали гораздо в большей мере, чем «лучшие 20 процентов». Бунты в Лондоне, волнения в Испании, Греции, Египте и США случились из-за растущего социального неравенства, которое отнимает у людей необходимые средства к существованию.

[...]

– Можно ли ставить знак равенства между «креативным классом» и образованными людьми? Если да (нет), то почему? Имеются ли у него специфические социальные черты?

– Нет. Мне вообще не нравится, когда этот термин применяют для описания, в первую очередь, среды высокооплачиваемых профессионалов. К нему скорее можно отнести некоторых художников или ученых, которые изобрели или открыли что-то новое, но в целом истинное новаторство чуждо этому классу.

– Получается, «креативный класс» подменил собой интеллектуалов? Если это так, какие общественно-политические сдвиги отражает эта подмена?

– В известном смысле Вы правы, хотя точнее будет сказать, что интеллектуалов вытеснили с общественной трибуны представители «сословия трепачей» (то есть широко известные по ТВ, радио и газетам «персоналии», как они предпочитают себя величать). Эти люди востребованы двадцать четыре часа в сутки, и болтая о чем угодно, они полностью владеют вниманием аудитории, не спрашивая у нее, надо им это или нет. Это скорее эстрада. Ведь настоящий интеллектуал рассуждает чересчур серьезно, утомляя обилием деталей, его точку зрения мудрено запомнить.

В общественно-политическом плане это означает подмену размышления развлечением. Под эмансипацией «креативных классов» следует понимать вытеснение интеллектуалов и компетентных специалистов некими «суперэкспертами», чья сообразительность и наглость (как без нее!) позволит нарушать законодательство, направленное на защиту рядовых граждан от злоупотреблений! Таким образом,мыслящих и компетентных людей подменили сперва «трепачи», а затем и собственно «креативщики». Оба вышеназванных сословия от людей подлинного знания отделяет пропасть.

– И, почувствовав слабость, интеллектуалы поспешили примкнуть к «креативному классу»? Не кажется ли вам, что подталкивая интеллектуалов к сближению с «креативным классом», понуждая их к отказу от свободомыслия в обмен на привилегии, кто-то пытается таким способом обеспечить господство неолиберальной идеологии?

– Ну, я пока не замечала подлинных интеллектуалов в рядах «креативщиков». «Креативные классы», это не более чем высокооплачиваемая, вышколенная обслуга «Большой Лаборатории», в чьи задачи входит выработка новых способов концентрации доходов и прибылей в руках тех, кому они служат. Сами по себе эти люди могут быть по-человечески честны, однако род занятий вынуждает их совершать безнравственные поступки. Они могут проявлять творческую инициативу, но плоды их деятельности никак нельзя назвать вкладом в общественное благосостояние. В последнем десятилетии они служили только одному делу – еще большему обогащению тех, кто уже достаточно богат.

– Что представляет собой «креативный класс» по замыслу – это идеология, социологическая концепция или пропаганда?

– Всего понемногу.

– Вы согласны с тем, что развитие информационных технологий вкупе с ростом «разумной» экономики рано или поздно приведет к изменению среды обитания человека?

– Информативно-технологический сектор не имеет отношения к «креативному классу», хотя их часто смешивают. Этот сектор составляют изобретатели и новаторы. В конце концов, такие люди, как Цукерман, находят себе место в рядах «креативщиков», и они начинают извлекать выгоду из своих открытий. Новаторский момент в деле развития технологий сильно отличается от обычных рыночных манипуляций с целью обогащения. Цукерману повезло в обоих случаях.

Беседовали Никита Куркин и Юлия Нетесова