Около четырех часов жаркого дня большая компания мужчин, одетых в штатское, высадилась из трех машин, несколько не доезжая до границы сопредельного государства. Тут приехавшая большая группа разделилась на две маленьких, причем одна прошла через пограничный пост прямо к шестой заставе, а другая открыла обычно заколоченную маленькую дверку, ведущую на тайную тропинку, и обе стали подходить разными путями к стратегическому участку № 50.

В это время капитан и майор, причем капитан в обычном своем наряде, а вовсе не в пятнистом праздничном, сидели возле полевой кухни, доканчивая завтрак. Полковник, по своему обыкновению, находился в спальне, а где был прапор — неизвестно. Но судя по грохоту кастрюль, доносившемуся из кухни, можно было допустить, что прапорщик находится именно там, валяя дурака, по своему обыкновению.

— А что это за шаги такие на границе? — спросил капитан, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.

— А это нам ноту протеста несут, — ответил майор и выпил стопочку коньяку.

— А, ну-ну, — ответил на это капитан.

Проходящие погранпост и шестую заставу тем временем уже были на границе стратегического участка № 50. Там двое каких-то торговцев фруктами возились с ящиками, полными мандаринов. Шедшие обменялись с торгошами выразительным взглядом.

— Все на месте, — шепнул один из торговцев, постукивая мандарином по киш-мишу.

Тогда шедший впереди откровенно вынул из-под пальто черный кинжал, а другой, рядом с ним, — стратегический миномет. Вообще, шедшие на стратегический участок № 50 были снаряжены как следует. У двух из них в карманах были тонкие, легко разворачивающиеся шелковые сети. Еще у одного — аркан, еще у одного — марлевые маски и ампулы с хлороформом.

В одну секунду была пересечена граница стратегического участка № 50, и все шедшие оказались на территории сопредельного государства, а хлопнувшая в это время крышка полевой кухни показала, что вторая группа с тайной тропинки подошла также своевременно.

На этот раз, если и не полная, то все же какая-то удача была налицо. По всему участку мгновенно рассыпались люди и нигде не нашли никого из командующего состава, но зато возле полевой кухни обнаружили остатки только что, по-видимому, покинутого завтрака, а на складном табурете, рядом с жестяной походной флягой, сидел громадный чумазый прапор. Он держал в своих лапах шпалу.

В полном молчании вошедшие на стратегический участок созерцали этого прапора в течение довольно долгого времени.

— М-да... действительно здорово, — шепнул один из пришедших.

— Не шалю, никого не трогаю, починяю железную дорогу, — недружелюбно насупившись, проговорил прапорщик, — и еще считаю долгом предупредить, что железнодорожные войска древнее и неприкосновенное формирование.

— Исключительно чистая работа, — шепнул один из вошедших, а другой сказал громко и отчетливо:

— Ну-с, неприкосновенный чревовещательский прапорщик, пожалуйте сюда.

Развернулась и взвилась шелковая сеть, но бросавший ее, к полному удивлению всех, промахнулся и захватил ею только флягу, которая со стоном тут же и погнулась.

— Ремиз, — заорал прапорщик, — ура! — и тут он, отложив в сторону шпалу, выхватил из-за спины разводной ключ. Он мигом навел его на ближайшего к нему стоящего, но у того раньше, чем прапор успел метнуть, в руке полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом из миномета прапорщик шлепнулся вниз головой с табурета на землю, уронив разводной ключ и бросив шпалу.

— Все кончено, — слабым голосом сказал прапор и томно раскинулся в кровавой луже, — отойдите от меня на секунду, дайте мне попрощаться с землей. О мой друг майор! — простонал прапорщик, истекая кровью, — где ты? — прапор завел угасающие глаза по направлению к полевой кухне, — ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного прапорщика, променяв его на стакан — правда, очень хорошего — коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой разводной ключ...

— Сеть, сеть, сеть, — беспокойно зашептали вокруг прапора. Но сеть, черт знает почему, зацепилась у кого-то в кармане и не полезла наружу.

— Единственно, что может спасти смертельно раненного прапорщика, — проговорил прапор, — это глоток бензина... — И, воспользовавшись замешательством, он приложился к круглому отверстию в погнутой фляге и напился бензину. Тотчас кровь из-под левой руки перестала струиться. Прапор вскочил живой и бодрый, ухватив шпалу под мышку, сиганул с ней обратно на табурет, а оттуда, раздирая маскировочную сетку, полез по сосне и через секунды две оказался высоко над вошедшими, сидящим на толстой ветке.