Учитель пения и "Интернационал"
В шестом классе к нам пришел новый учитель пения. Звали его Павел Израилевич. Это был тощий пожилой дядька в костюме с жилеткой и больших очках. В руках он держал потертый скрипичный футляр.
Павел Израилевич посмотрел на нас, сухо кивнул, и сказал:
- Дети, мы с вами будем разучивать "Интернационал".
Потом он аккуратно положил футляр на стол, открыл его и достал старую скрипку. Потом смычок. Протер скрипку, наканифолил смычок. Потом вынул из футляра синюю бархатную подушечку и пристроил на плече. Мы следили за этими манипуляциями, как завороженные.

Учитель пения взял смычок и принялся настраивать скрипку. Класс рассмеялся. Но Павел Израилевич зыркнул из-под очков и мы притихли.
- Кто сможет спеть "Интернационал"? - спросил он.
Поднялось несколько рук. Я тоже подняла.
Он вызывал каждого, и вышедший к доске ученик пел куплет. Когда дело доходило до слов "Это есть наш последний и решительный...", то Павел Израилевич останавливал сольное выступление, говорил "достаточно", и отправлял за парту. И вызывал другого. Никому не удавалось допеть до слова "...бой!"

- А теперь под музыку! - скомандовал учитель.
Мы дружно запели под скрипку "Вставай, проклятьем заклейменный..." - получалось лихо. Сейчас я понимаю, что это был за сюр, когда двенадцатилетние дети под аккомпанемент скрипки старого еврея поют "Интернационал", но тогда нам это нравилось.
Когда мы дошли до сакраментальных слов "Это есть наш последний и решительный...", Павел Израилевич резко опустил смычок, поклонился, и сказал:
- А слово "...бой!" мы будем учить на следующем уроке.

Уроки пения были раз в неделю. Всю неделю мы недоумевали, что же такого в слове "бой", что Павел Израилевич не разрешает нам спеть это слово и не могли понять. Следующего урока мы ждали с нетерпением.
И снова учитель вошел в класс, кивнул, не улыбаясь, вытащил скрипку, настроил ее. Никто не смеялся.
Он стал вызывать к доске детей и предлагал каждому спеть "Это есть наш последний и решительный...", но на слове "бой" уже не останавливал. Выслушав всех, он сказал:
- Вы все неправильно спели слово "бой".
- Но почему? - воскликнули мы. Особенно были возмущены те, кто учились в музыкальной школе, в том числе и я.
- Потому что вы все поете вторую половину куплета. А надо первую. Не "си", а "фа".

И он сыграл, как мы пели, и как надо.
- А теперь будем петь правильно! - сказал он и взмахнул смычком.
И мы дружно запели, выводя где надо "фа", а где надо "си".

Я увидела, что Павел Израилевич доволен. Класс, оказывается, состоял не из одних балбесов, которым медведь наступил на ухо.
И снова он взмахнул смычком, и скрипка запела. Он играл нечто невообразимое, сногсшибательное! Спустя много лет я узнала, что это было каприччио для скрипки соло Паганини, но откуда я могла это знать тогда?
Когда Павел Израилевич опустил смычок, весь класс захлопал так, что никто не услышал звонок.

На третий урок Павел Израилевич не пришел. Мне до сих пор неизвестно, почему.

P.S. Вот тут ноты "Интернационала".