| |
[Mar. 18th, 2007|09:11 pm] |
Без начала, с полуслова вечный русский разговор…
Г-н А.П. Никонов (a_nikonov) разразился:
"Ну вот, сегодня снова был в гостях у родителей. И снова застольный базар за политику. Как всегда: страну разграбили, пенсионеров обидели, заводы украли, откуда у них миллиарды…
- У меня к пенсии было накоплено 25 тысяч рублей, - горячится папенька. - И у матери 15 тысяч. Это были огромные деньги! Все украли! Одна только мать могла на эти деньги три машины купить!
…Насколько советским людям все-таки задурили головы этими искусственными, ни о чем не говорящими ценами! И они их до сих пор принимают за чистую монету!.. Приходится напоминать:
- Не ври, дед! Не мог ты купить три машины. Потому что 5 с небольшим тысяч машина стоила только на бумаге. Грузины «Волгу» покупали за 25 тысяч. Вот рыночная цена машины. Ты свой первый «Москвич-412» в каком году купил?
- В 1974. За пять тысяч, около того….
- А продал когда и за сколько?
- Продал в 1981 году за 6500 рублей.
- Вот тебе пример антирыночной экономики, в которой подержанный автомобиль стоит дороже нового! За семь лет машина теряет больше половины стоимости. Тем более советская тачка, для которой семь лет – возраст более чем преклонный. Значит, реальная цена нового «Москвича» была примерно 13-15 тысяч рублей. Ты ее купил за 5 тысяч, потому что часть денег восполнил связями, влиянием и возможностями, которых не было у того, кому ты ее потом продал. Вместо денег в СССР был блат, черный рынок, номенклатура, гной и распределительная система. И деньги свои не жалей, которые пропали, потому что это были пустые рубли – ничем не обеспеченные. Советский Союз, который эти деньги печатал, оказался банкротом, который не мог расплатиться ни по внешним долгам, ни по внутренним.
...А дальше начинается обычная песня про заводы, которые были народными. С которых мой папенька и раньше ничего не имел, и сейчас не имеет. Но его заводит, что имеет кто-то другой. Отсюда мысль: заводы нужно было честно между всеми поделить, потому что они создавались трудом поколений, которые… бла-бла-бла…
- Как поделить? Всем поровну? – спрашиваю. - Тебе шпиндель, соседу колесо от «КамАЗа»? Или как?
- Деньгами пусть дали бы.
- Тебе мало было тех пустых денег, что у тебя на сберкнижке лежали и ничего не значили?
- Пусть тогда прибыль, которую завод приносит, делили бы на всех.
- На всех тех, кто на том заводе работал или на всех россиян? То есть каждый завод делил бы свою прибыль на 150.000.000 и переводил каждому россиянину по паре копеек?
- Нет, завод должны были отдать тем, кто на нем работал.
- Один на нем работал 50 лет, а другой 2 месяца. Как делить? А ты вообще не работал, потому что ты военный! С тобой как быть?
- Должен быть способ поделить все достояние страны на всех.
- Так ведь именно так и сделали – каждый получил свою долю, только не в виде куска шпинделя, что невозможно, а в виде ваучера…
- Обман! Где они теперь, эти ваучеры?
- Кто-то на них нажился, кто-то профукал – это нормальный экономический процесс концентрации собственности. Не могут же в стране все жители быть капиталистами и жить абсолютно одинаково только потому, что им дали по одинаковой бумажке! Все равно кто-то пропьет, кто-то по неумению профукает, кто-то вложит удачно и разбогатеет, а кто-то неудачно. После выстрела стартового пистолета у кого-то через один круг останется ветер в карманах, а у кого-то будут заводы-пароходы. Это естественный процесс. Вот мы его и получили! А аутсайдерам теперь только и остается кричать, что приватизация была нечестной. Но даже если все переделить, они все равно останутся аутсайдерами, просто потому что они – тюти по жизни. Кто-то организует процесс и богатеет, а кто-то бездарный и не умеющий делать деньги, утешает себя своей повышенной моральностью и мечтает о справедливой революции. Нам только революции сейчас не хватало! Те, кто о ней мечтают, думают, что после нее каким-то волшебным образом будут жить лучше, не понимая, что они собственных детей будут жрать после катастрофы.
- Я о людях пекусь! – Не унимается папа. - Вот вчера разговорился с киоскершей в газетном киоске. Пожилая женщина, а вынуждена работать. Ездит из Жуковского в Москву продавать газеты. У нее пенсия полторы тысячи, а за квартиру нужно платить три тысячи. Откуда ей взять?
- Дед, окстись! В Жуковском три тысячи квартплата может быть только за трешку. Не жирно ей одной в трешке жить и на жизнь жаловаться? Между прочим, это именно антинародный режим ПОДАРИЛ всем квартиры. У нас очень любыт орать о приватизации, подразумевая под этим заводы. И скромно забывают, что почти каждый получил десятки, а в Москве сотни тысяч долларов капиталу, просто приватизировав свое жилье! При Совке твоя киоскерша не могла бы просто продать квартиру, потому что все они были казенными. А сейчас продав квартиру и переехав в однушку где-нибудь в Твери, она на эту разницу может всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься, из египтов и турций не вылазить.
- При Совке она на свою пенсию могла…
- Не могла! Точнее, и при Совке не каждая бабка могла!. У бабки моего одноклассника колхозная пенсия при твоем Совке была 18 рублей. Это конец 70-х годов. Что она могла? Лечь и сдохнуть?
…Ну а далее идет привычная песня про защищенность. Сейчас, мол, мы не уверены в завтрашнем дне, поэтому все такие из себя незащищенные, а раньше знали, куда обращаться, в случае чего.
Защищенность. Надо пару слов сказать об этом советском мифе. Сейчас, в крайнем случае россиянин может дойти до Страсбурга или защитить свои интересы в суде или с помощью какого-нибудь Кучерены из Общественной палаты… А вот небольшой отрывок из книги профессора Гулии, который в своих мемуарах прекрасно описывает защиту интересов простых граждан при Совке:
«Жить в квартире стало совсем невмоготу – ко всему имеющемуся, добавилась эта неизлечимая болезнь бабушки. Но потом и умерла наша безногая соседка Вера Николаевна. Мама нашла где-то закон, что если освобождается комната в коммуналке, и у проживающей там семьи есть право на улучшение жилищных условий, то комната достаётся этой семье. Это подтвердил и адвокат, с которым мы посоветовались.
А вскоре к нам пришёл в гости «гонец» из райисполкома – за взяткой. Он без обиняков заявил нам, что если мы заплатим ему тысячу рублей (всего-то тысячу – мой почти годовой тогда заработок научного сотрудника!), то комната достанется нам. А если нет, то тогда вселят жильцов. Таких денег у нас, при всём желании не было, и мы ответили отказом. «Гонец», паскудно улыбнувшись, ушёл.
Мы, не теряя времени, подали в суд. Взяли адвоката, который гарантировал выигрыш, то есть присуждение спорной комнаты нам.
- Вас шесть человек, в том числе двое маленьких детей, один кандидат наук, и ещё лежачий больной - инвалид первой группы – это дело решиться автоматически!
Но «народный» суд отклонил наш иск. Мы подали кассацию в Верховный Суд Грузии. И Верховный Суд признал наше безусловное право. Судья сказал даже, что ему непонятно, почему районный суд отклонил иск – только один кандидат наук, по законам тех лет, имел право даже на неоплачиваемую дополнительную площадь 20 кв. м.
- Поздравляем вас! – сказал мне судья, приходите завтра утром за решением суда.
Вечером мы «отметили» наш выигрыш, а утром я пошёл за решением. Но ни судья, ни делопроизводители, не захотели даже видеть меня. Наконец, ко мне вышел прокурор, который был вчера на суде.
- Молодой человек, я вам сочувствую, но ничего не выходит! На суде был представитель исполкома, а сегодня утром позвонили из райкома партии и сказали судье, чтобы он их квартирами не распоряжался, если не хочет положить партбилет! Вот почему он к вам не вышел – ему нечего сказать. Он все утро матюгался после этого звонка. Такие уж у нас права! – развёл руками прокурор».
Ну, кто хочет вякнуть о справедливости и защищенности?" |
|
|
