К заметке Т.Левиной (http://russ.ru/Mirovaya-povestka/Kopirajt-na-Geraklita-istoriya-filosofii-protiv-filosofii) и несколько повторяя сказанное на круглом столе.

Трансцендентальный аргумент Ахутина vs. Муравьева ("как заниматься историей философии, если не знать, что это такое)" работает только в том случае, если он систематически пропускает и стирает кавычки, вернее их продуктивную роль. А работа историка построена как раз на позиционировании кавычек вокруг слова "философия", которые методологическим движением превращаются в скобки, за которые выводится "смысл" слова, якобы позволяющий отличать один объект от другого. Точно так же историку монархии не обязательно быть монархистом, поскольку он работает с монархией в кавычках, вскрывая - при случае - внутреннюю неоднородность самого этого явления, привычно подверстываемого под ноэматическое единство. Философ - в таком традиционном изложении - оказывается маньяком "описаний", которые только и должны гарантировать единство объекта, тогда как историк рассматривает свои объекты через "жесткие десигнаторы": даже если Гераклит не окажется состоятельным философом, историческая реконструкция его текста все равно состоятельна. То есть Гераклит - это Гераклит, даже если он не философ - если, например, философ в "диалоге" с ним выяснит, что он умалишенный (его "описание" как "философа" выступает в качестве оправдания дисциплинарного разделения, отправной точки, а не аксиомы). Тогда как философия в итоге изображается весьма консервативным аргументом, стирающим кавычки и вообще все пунктуацию в континууме "беседы с древними", что оборачивается принципиальной невозможностью различения каких-либо препинаний в самой мысли. Впрочем, повторение подобных споров (их диспозиция в данном случае ничем не отличается от того, что можно было встретить на отечественной сцене и двадцать лет назад), говорит лишь о локальном отсутствии дискурсивных координат для собственно современной философской работы, каковое отсутствие восполняется "диалогом". Сегодня это абсолютно ложная альтернатива: трансцендентальное единство континуума vs. "внешняя" история, неприемлемая в силу своей трансцендентальной незаконнорожденности.