Табаков превратил МХАТ в вертеп.
Но начиналось-то всё не с него, а с Ефремова!
Ефремов был паталогически раздвоенной личностью, алкоголь отравил ему мозги. Помню, в празднование 100-летнего юбилея МХАТа, сразу после кризиса 1998 года, я написал язвительную заметку:

Празднованию 100-летнего юбилея МХАТ у Ефремова придан “достойный” космополитический оттенок
Разумеется, шампанское лилось рекой, и на столах у избранных (реплика актерам: “зал – там!”) поблескивала водочка за счет спонсоров, к которым, вероятно, следовало бы причислить присутствующих в зале Гайдара, Ярова, Сысуева, Гусинско-Смоленско-Ходорковского и прочих мужей демократии, неистово аплодировавшим престарелой Плисецкой прилетевшей прямо из Израиля, или из Германии, или из Америки, бог ее знает, откуда и изображавшей на сцене некую неподвластную времени нетленность в образе то-ли Сапфо, то-ли Жермены де Сталь, а может быть, Сары Бернар , или всех вместе сразу .

Было весело и по-свойски. Какие-то тетки с пропитыми базарными голосами пели веселые частушки точь-в-точь, как на увеселениях новых русских где-нибудь на Крите, на Майорке или на Сейшельских островах.
Полупьяный Ефремов пытался объяснить критикам, что любое разделение – благо и начинается оно с театров, а заканчивается империями.

Аплодировали ему все те же личности, коих мы непрестанно наблюдаем по телевизору по всем каналам одновременно.

Неутомимый Соловьев от Союза кинематографиcтов накатал киноролик с остроумной похабщиной, которую запросто можно противопоставить основному репертуару МХАТ: вместо “На дне” – монолог путаны “На мне”, вместо ‘Трех сестер” какие-то транссексуалы, ну и т.д.

В общем, пир во время чумы продолжался до бесконечности. И это было бы весьма неплохо, если бы возглавляли пир личности масштаба Вальсингама, но - что мы видим? Славят-то кого? Все того же Смелянского, все того же Вульфа. Славит-то кто? Все тот же Юрский, все та же Волчек. На сцене молодые актеры с характерной и легко узнаваемой внешностью продолжают все тот же, набивший оскомину, КВН.

Во время многочасового действа так часто, на все лады, распевалась тема бизнеса и коммерции в современном искусстве, которое, по словам Ефремова, переживает в наши дни невиданный расцвет, что даже жиды от культуры, 100% присутствовавшие в зале, в конце концов, от нее утомились.

С портьер занавеса на эту вальпургиеву ночь угрюмо взирали основоположники, имена которых то и дело выкликали все, кому не лень, пьяными голосами. Им, наверное, и не снилось до какой деградации может дойти Художественный театр.

Итог всему “празднику” хорошо подвел все тот же Соловьев. Он сказал, что за эти сто лет, вся лучшая русская интеллигенция прошла сквозь зал МХАТА, его стены видели всех, слышали всё, и что у всех у нас (актеров и режиссеров то есть!) общая судьба.

Вполне отделимая, добавим только, от общей судьбы народа. Ну вот и они справили свой юбилей в частном переименованном МХАТЕ, а мы посмотрели со стороны и выключили в 2 часа ночи свои телевизоры. Шуты гороховые!
(1998)

Вслед этому я тогда ещё пустил эпиграмму на Ефремова:

Нет никогда ничей
Ты не был современник,
Был друг властей,
Народу соплеменник.
(1998)

И вот теперь Лелик продолжил дело Учителя.
Вернее, завершил его.
(2013)