А. Плуцер-Сарно: «Манда утратила былое могущество!»

— Как происходит рождение непристойностей? Исконно никаких матерных слов не было, так какие факторы влияют на то, что многие всем известные слова со временем стали матерными?
— Ну вот возьмем для примера известное слово «хуй». Упрощенно говоря, «хуй», которое в древнерусском было «хвой», — это невинный эвфемизм. Оно писалось «хуой» и обозначало хвою, просто потеряло одну букву. Потом это дело забылось, контексты сменились, и образовался могучий и непобедимый русский народный «хуй» — тот самый, который в гениальной акции группы «Война» потом неколебимо и навечно встал на Литейном мосту в городе святого Петра. То есть дело в смене контекстов, это довольно сложный процесс, происходящий со многими словами.

— С обывательской точки зрения кажется, что мат статичен. Вроде как, есть несколько известных слов, они всегда были и всегда будут. Это на самом деле так или мат, наоборот, стремительно эволюционирует?
— Конечно, он именно что стремительно развивается, хотя в нем, как вы заметили, есть и статичное ядро, старый и проверенный состав матерных ударных батальонов. Перемены идут больше на перифериях. Вот, например, буквально совсем недавно в языке появилось прекрасное слово «безблядно», которое мы с группой «Война» использовали в нашей последней акции под названием «Пошто пиздили куру?».

— То есть в языке непрерывно идет процесс создания новых непристойностей?
— Да, конечно. Например, на наших глазах слово «залупить» превращается в матерное. В XIX веке оно применялось во фруктовых контекстах, залупить можно было банан, лимон и даже яйцо. «Очистить от кожуры» можно было также метафорически и головку пениса. Потом фруктовые контексты исчезли, а метафора стала первым и главным значением. Уже в XX веке образовалась жуткая «залупа», уже очищенная от кожуры и совершенно непристойная «голова». И глагол тоже приобрел неприличные контексты и переносные значения в русском фольклоре. Вот загадка: «Залупнулась — и висит!» Кто это? Правильно! Зоя Космодемьянская! Так и развивается язык — как бесконечная череда глупостей и виселиц. Да и не только язык, хе-хе. Кстати, весь матерный фольклор можно найти на моем сайте «Русский мат с Алексеем Плуцером-Сарно».

— Но ведь и обратный процесс расцензуривания слов тогда тоже должен идти?
— Да, практически у каждого бранного слова своя особая история. Ну, например, слово «манда», которое еще в пушкинскую эпоху было практически также непристойно, как и «пизда». А сейчас «манда» утратила большую часть своего былого могущества.

— Формирование русского непристойного чем-то принципиально отличается от формирования скверных слов у других народов?
— Процессы сходные, но в силу крайней репрессивности русского контекста, наличия бесконечного количества жестких табу, в русском языке образовалось невероятное количество «непристойностей». И, как следствие, в мире ничего сравнимого по могуществу с русским матом, конечно, нет. Общий объем материала я бы оценил приблизительно как 20 тысяч слов и 5 тысяч матерных фразеологизмов. Один краше другого. Вот я уже лет десять как закончил 3-й том моего словаря русской матерной фразеологии, так в нем только с одним единственным глаголом «ебать» около тысячи выражений. Этот том я назвал «Энциклопедия русского трехэтажного мата». Жаль только, издателя нет на этот прекрасный материал.

— Зачем ваша арт-группа «Война» так активно упирает на мат? Матерные слова ведь появляются регулярно даже в названиях акций: «Ебись за Медвежонка!», «Пестель на хуй не упал!», «Хуй в плену у КГБ!», вот теперь еще и «Пизженная кура» добавилась.
— Мат крайне экспрессивен и содержит в себе огромный художественный потенциал — как из-за своей эмоциональности, так и по причине удивительной многозначности. Ведь «пошто пиздили» значит и «крали», и «били», и, может, даже «насиловали». А что касается Павла Пестеля, то там вообще уровень многозначности совершенно безумный. Но дело не только в двусмысленности месседжа, но и в его бредовости, непонятности. Русский мат взрывает языковые запреты. А акции группы «Война», соответственно, взрывают тухлое болото социальных табу. В этом плане мат в акциях «Войны» смотрится крайне органично.

— А являются ли злом эти языковые и общественные запреты? Нужно ли вообще силовое вмешательство в искусство или в язык, то есть ограничения сверху?
— Попытки диктовать что-то языку просто лишены смысла, потому что язык развивается по своим законам и метафорически кладет свой огромный «хуй» всем этим запретителям на воротник. В искусстве же запреты более эффективны, только, думаю, со знаком минус. Если язык просто «динамит» запретителей, то наше искусство — это область стремительного реагирования. И оно показывает запретителям 65-метровый «Литейный Хуй». Но запреты в России всегда были и всегда будут, потому что импотентная власть должна же как-то симулировать хоть какую-то деятельность при бандитском желании дальше грабить экономику и разворовывать природные ресурсы. Запретов будет все больше, а наш встречный «Литейный Хуй» будет с каждым днем все толще!

— Может ли русскому мату угрожать растворение в медийной среде? Могут ли ослабнуть языковые запреты, в результате чего слово «хуй» будет звучать с экранов? Так ведь можно убить мат как таковой.
— Отдельные слова могут потерять свое «могущество», но в целом русский мат будет вечно стоять на страже Родины. И несмотря на то что мат только развивается под давлением всевозможных запретов и репрессивных мер, он не умрет, даже если эти табу и запреты ослабить сверху. Нет, их можно, конечно, ослабить. Но нельзя ослабить «директивой свыше» неписаные законы, которые сидят в головах людей. Если специальным указом разрешить материться, то краснеть от этого, например, юные барышни, услышав про «хуй», не перестанут.

— В русской классике все-таки было меньше нецензурного, а сейчас, кого из современных столпов ни возьми — все с этим довольно просто: «Срать, говно, торф, я вас всех ебом переебу» и так далее. Свобода языка в стране как-то соотносится со свободой в целом?
— Свобода языка и свобода личности, действительно, пересекаются немного, но никак не совпадают. Можно сидеть в тюрьме и при этом иметь полную свободу материться в своей камере сколько душе угодно. Охранники обматерят в ответ, только и всего.

— Вы верите в энергию слова? Не просто в интонацию, когда если слово «хуй» произнести достаточно грозно, то оно напугает, а в энергетический шлейф, за словами закрепленный? Ну, все эти истории про то, что молитва улучшает здоровье, а мат его подрывает, и так далее.
— Сложный вопрос. Если человек глубоко и искренне верит в единого Бога, то нет малейших сомнений в том, что его молитва не только улучшает его «здоровье», но и вообще полностью способна преобразовать его тело и душу и воздействовать на всех уровнях, даже физически. Но молитва не языческий заговор, который там каким-то потусторонним образом в устах любого человека воздействует на всяких там демонов. А что касается мата — если кому-то от него плохо, то, наверное, ему оно и вредно, соответственно. Особенно в силу его психической слабости и неуравновешенности.

— Что в вашем понимании «нравственность»? Те, кто обычно требует «запретить мат», — они же на вопросы нравственности нажимают. Как вы считаете, это действительно проблемный вопрос, или «нравственность» сейчас только играет роль инструмента подавления?
— Россия тонет в пучине утраты морально-этических и нравственных ориентиров. Ведь можно быть безнравственным, но знать о существовании этих незыблемых столпов. А можно быть вполне вроде бы нравственным, вести себя прилично, но при этом не иметь никаких отчетливых ориентиров. Мы живем в обществе, падение нравов в котором достигло такого уровня, что рухнули сами столпы, этические и эстетические ориентиры. Так что тут даже система координат совершенно иная.

Источник - http://saltt.ru/node/3685