Газелла о чудесной любви

Огонь и гипс
безжалостной пустыни,
была ты в сердце влагой на жасмине .

Огонь и блеск
безжалостного неба,
была ты в сердце шелестами снега.

Пустырь и небо
руки мне сковали.

Пустыни неба
раны бичевали.


КАСЫДА О БЕЗДОМНОМ СНЕ

Жасмин и бык заколотый. Светает.
Булыжник. Арфа. Карта. Полудрема.
Быком жасмина девушка рядится,
а бык - исчадьем сумрака и рева.

Будь это небо маленьким ребенком,
полночи бы жасмином расцветало
и бык нашел бы синюю арену
с неуязвимым сердцем у портала.

Но это небо - стойбище слоновье,
жасмин - вода, но тронутая кровью,
а девушка - ночной букет забытый,
у подворотни брошенный на плиты.

Жасмин и бык. И люди между ними
в пустотах сна подобны сталактитам.
Слоны и облака сквозят в жасмине,
и девичий скелет - в быке убитом.
1936

Перевод А. Гелескула

РОМАНС О ЛУНЕ, ЛУНЕ:

Луна в жасминовой шали
явилась в кузню к цыганам.

НЕВЕРНАЯ ЖЕНА:

Я сонных грудей коснулся,
последний проулок минув,
и жарко они раскрылись
кистями ночных жасминов.

БАЛЬДОМЕРО ФЕРНАНДЕС МОРЕНО (1886-1950)

    СОРОК ВОСЕМЬ БАЛКОНОВ

    Сорок восемь балконов у этого дома,
    И на все сорок восемь хоть один бы цветок.
    Что за люди живут в этих серых хоромах,
    Ароматы земли не пустив на порог?

    Строй равняют балконы мышиного цвета,
    Камень душу гнетет, зажимает в тиски.
    Неужели стихов здесь не пишут поэты
    И не плачут невесты от внезапной тоски?

    Проживающим здесь неужели не надо,
    Чтобы вился жасмин и дышал за стеной,
    И цветок за окном, как подобие сада,
    Говорил о природе, хотя бы ручной?

    Вам растения чужды, незнакомы вам птицы,
    Вам, не знающим песен, любви и стихов.
    Вас обходят дожди, вам не светят зарницы...
    ...Сорок восемь балконов, и все без цветов.

Перевод ВАЛЕРИЯ СТОЛБОВА


ЭДУАРДО КАРРАНСА (1913-1985)

    НАВЯЗЧИВЫЙ СОНЕТ О СНЕ

    И облако ее волос текло
    дождем в мой сон. И снилось мне жасмином
    былое лето. И платком карминным,
    трепещущим в ее руках, стекло

    оконное с рассветом приближалось
    ко мне ее губами. Жег огонь
    горящих уст. Горячая ладонь
    прощалась навсегда… Какая жалость!

    Ее рука была моей рекой,
    моей листвой, тоской моей - такой,
    что надо мною коршуном снижалось

    в разлуке с нею небо… Упокой
    меня, покой разрыва… И тоской
    сотри с доски стихи… Какая жалость!

Перевод СЕРГЕЯ ГОНЧАРЕНКО


ЭДУАРДО КАРРАНСА (1913-1985)

КРЫЛЬЯ МУЗЫКИ  (отрывок)

Колокола, звоните! Пусть звездная разлука,
не разлучив, разучит жасминно-миннный путь.
Взмывает в высь былое на белых крыльях звука.
Корнями скорби небо опять врастает в грудь.

Перевод СЕРГЕЯ ГОНЧАРЕНКО

    
ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС

БУЭНОС-АЙРЕС

Я родился в другом городе, который также назывался Буэнос-Айресом.
Я помню стук железной решётки на входе.
Я помню жасмины и резервуар для воды, вызывающие ностальгию.
Я помню розовую эмблему, которая прежде была пунцово-красной.
Я помню солнцепёк и сиесту.
Я помню две рапиры, скрещенные на пустыре.
Я помню газовые фонари и человека с шестом.
Я помню славное время и людей, приходивших без предупреждения.
Я помню трость со шпагой.
Я помню то, что видел сам, и то, что мне рассказали родители.
Я помню Маседонио в углу кондитерской на площади Онсе.
Я помню повозки с землёй в пыли площади Онсе.
Я помню магазин одежды на улице Тукуман.
(В двух шагах от него умер Эстанислао дель Кампо.)
Я помню третий внутренний дворик, почти недоступный,
служивший когда-то двориком для рабов.
Я храню память о пистолетном выстреле Алема в закрытом экипаже.
В таком Буэнос-Айресе, который мне достался, я был бы чужим.
Я знаю, что единственный рай, который не запретен
для человека – это потерянный рай.
Кто-то почти такой же, как я, кто-то, не прочитавший эту страницу,
оплачет цементные башни и разрушенный обелиск.

АЛЬГАМБРА

Приятен голос воды,
пробивающейся среди чёрных песков,
приятно прикосновение вогнутой ладони
к округлому мрамору колонны,
приятны изящные лабиринты воды
среди лимонных деревьев,
приятна музыка зехеля,
приятна любовь и приятна молитва,
обращённая к единственному Богу,
приятен жасмин.
Бесполезен ятаган
против множества длинных копий,
бесполезно быть лучшим.
Приятно ощутить (о печальный король!)
что твои наслаждения преходящи,
что ты окажешься никчёмным ключом,
что крест неверных перечеркнёт луну,
что этот вечер будет последним.

Перевёл АНДРЕЙ ЩЕТНИКОВ


Jorge Luis Borges

Shinto
     
      When sorrow lays us low
for a second we are saved
by humble windfalls
of the mindfulness or memory:
the taste of a fruit, the taste of water,
that face given back to us by a dream,
the first jasmine of November,
the endless yearning of the compass,
a book we thought was lost,
the throb of a hexameter,
the slight key that opens a house to us,
the smell of a library, or of sandalwood,
the former name of a street,
the colors of a map,
an unforeseen etymology,
the smoothness of a filed fingernail,
the date we were looking for,
the twelve dark bell-strokes, tolling as we count,
a sudden physical pain.

Eight million Shinto deities
travel secretly throughout the earth.
Those modest gods touch us--
touch us and move on.


Antonio Machado

The Wind, One Brilliant Day
     
      The wind, one brilliant day, called
to my soul with an odor of jasmine.

"In return for the odor of my jasmine,
I'd like all the odor of your roses."

"I have no roses; all the flowers
in my garden are dead."

"Well then, I'll take the withered petals
and the yellow leaves and the waters of the fountain."

the wind left. And I wept. And I said to myself:
"What have you done with the garden that was entrusted to you?"

Translated by Robert Bly

The SPANISH or CATALONIAN JASMINE (J. grandiflorum), a native of the north-west Himalayas, and cultivated in the Old and New World, is very like J. officinale, but differs in the size of the leaflets; the branches are shorter and stouter and the flowers very much larger and reddish beneath.

This is the Jasmine of the perfumery trade, one of the flowers most valued by perfumers, and grown at Grasse. Its delicate, sweet odour is so peculiar that it is without comparison one of the most distinct of all natural odours, and until quite recent years, it was believed that it was the only scent that could not be made artificially. A synthetic Otto of Jasmine now exists, however, its composition following more or less closely the constitution of the natural oil, containing benzyl acetate, a benzyl ester found in the natural oil of Jasmine, but the true perfume of Jasmine is not, however, exactly reproducible by any combination of chemical compounds or other natural products thus far known, and a proportion of the natural otto must be added to the mixture of synthetic substances to make the product satisfactory.

Начало,  II, III, IV, V, VI, VI
(продолжение следует)