Я.Л.Л.

«Сильные идут дальше»
В.Ш.

Научные карлики Карик и Валя
учили меня ночевать на вокзале,
на бреющем писять под мышкой пчелы
по жвалам фашиста. Они кайфовали.
Они рисковали, а их не позвали
баллистикой солнца рулить со шкалы.

С космическим пультом – мечта планериста –
такая эклиптика вам фраерится,
что впору пищать в предрассветную тишь...
Немотствуя взрывами в мокрых забоях,
однажды от счастья, как рыба, завоешь
и если не выстрелишь, то улетишь.

Кровавая кнопка плюёт катапультой.
И ты приземляешься, тёплая пулька,
за собственным сердцем – на перьях души.
Но – но пасаран, то есть: нет суицидам!
От правильных карликов прёт стрептоцидом,
а вы – глупыши...

Сегодня грамматика, тётушка Валя.
Готова к союзу твоя наковальня,
его молоточек готов к падежу.
Для третьего глаза, для среднего уха
нет высшего пира! И только проруха
свернётся на сердце подобно ужу.

Где ж верный товарищ, крылами махая?
Вины ты не помнишь, но веришь: плохая,
плечом раздвигая застывшую жуть.
Ты спросишь, но шепчут: "Какая тупайя..."
А в тропиках Carica значит "папайя" –
расширить ли поиски? или уснуть?

Но были ведь схватки почти боевые,
почти родовые! И помнит мессия,
как нас замесили. И я берегу
штрафной мемуар, – раз забыл летописец
про смертное право с налёту пописять
на бошку врагу.

Так делали зайчики, честный и храбрый,
но были раздавлены абракадаброй
со жвалами спереди и на хвосте.
И оптовым доводом в творческих спорах
Иван Гермогенович выдумал порох
в святой простоте.

Их грела под аркой мечта эскаписта –
грин-кард и Литкарта, лэп-топ и прописка,
и дань уваженья от вещих коллег...
Они попросили. Но их попросили.
Пощады не будет... Но помнит Россия
на библиотеки их буйный набег!

Они набежали, а их обижали.
Мечтали пажами, а стали – бомжами
лаваш горизонта клевать за окном.
Захлопни фрамугу, я еду на лифте.
За стареньких карликов выпьем наливки
из медных пистонов. Со старым сурком.
(Игорь Сид)