Советская культурная элита формировалась советской властью под свои жесткие требования, главными из которых были лояльность режиму и выполнение функций по культурному обслуживанию широких масс в установленном властью русле.

Взамен на выполнение этих условий культурная элита получала ряд льгот и привилегий, недоступных широким слоям. В первую очередь речь идет более высоком уровне доходов, доступу к дефицитным товарам, расширенный в сравнении с обычными гражданами пакет социальных благ, широкие возможности посещения зарубежных стран.

Все это формировало в рядах культурной элиты представление о своей избранности, исключительности, превосходстве над «серой толпой». Эгоцентричность и завышенная самооценка, свойственная многим творческим людям, в среде культурной элиты, подпитанной привилегированным положением, развивалась в геометрической прогрессии.

В результате чувство превосходства стало перерастать в раздражение: почему мы, великие и талантливые, должны обслуживать серую массу народа, неспособного понять те высокие материи, которые подвластны нам, избранным?

Рост мании величия в среде деятелей культуры придерживали только жесткие барьеры советской системы. Демонстрация подобных настроений означала нелояльность, что, в свою очередь, грозило потерей привилегированного статуса.

Те, чья мания величия оказывалась сильнее естественного чувства самосохранения, со скандалом покидали СССР, отправляясь за признанием на Запад.

Сам шумный отъезд позволял бывшим представителям советской культурной элиты оставаться на плаву в условиях Запада, но в дальнейшем происходила жесткое разделение эмигрантов.

Первые, составлявшие абсолютное меньшинство, подтверждали свой высокий статус, продолжая успешную деятельность за рубежом. Как правило, речь шла об артистах балета, в меньшей степени – о деятелях кино.

Вторая категория превращалась в «профессиональных диссидентов», которые фактически становились сотрудниками финансируемой США системы антисоветской пропаганды. То есть, в известной степени, бывшие культурные деятели СССР, обслуживавшие советский агитпроп, возвращались к той же деятельности, но с другой стороны фронта «холодной войны».

Третья, самая многочисленная группа эмигрировавшей из СССР культурной элиты, оказывалась в крайне незавидном положении. Покинув СССР, вместе со своим статусом они теряли и аудиторию, а вместе с ней и доступ к достойному материальному положению. Подобных героев ждали второразрядные эмигрантские кабаки или вовсе переход к деятельности, никак не связанной с прошлой жизнью.

Остававшаяся в СССР культурная элита, годами внутри своего тесного мирка копившая ненависть не только к строю, но и к народу, которому её заставляли служить, после смены строя выплеснула весь свой внутренний негатив в творчестве, создав «период большой чернухи». Культурная ценности творений, созданных в эту эпоху, представляет абсолютный ноль, но с исторической точки зрения весьма интересна – в будущем потомки будут изучать этот уникальный опыт, когда впервые в истории человечества искусство, освобожденное от политического гнета, породило не великие шедевры, не новые направления, а совершенный вакуум.

И наступил трагический момент осознания  - советская культурная элита, внутри себя полагавшая, что только гнет партии не позволяет ей творить высокие шедевры мирового искусства, поняла, что не в состоянии создать ничего мало-мальски достойного. Продав на Запад первую волну оголтелого глумления над самими собой, творцы обнаружили, что в закромах нет более ничего.

Последним защитным средством от признания своей полной несостоятельности для культурной элиты России стало усиленное разоблачение «гнилой, испорченной сущности народа, развращенного большевиками».

Несостоявшиеся Наполеоны мировой культуры, нынешние деятели российской богемы пытаются спасти своего эго за счет тотального унижения и принижения собственного народа.

«Если не можешь воспарить над массами – сбрось их в навозную яму» - вот творческий постулат культурной элиты России начала 21-го века.

Именно поэтому любое сопротивление, нежелание народа с головой нырять в приготовленные творцами помои, вызывает у последних дикое бешенство.

За этим бешенством - страх. Страх осознания того, что собственная гениальность, которую они так долго в себе лелеяли, оказалась мифом.

Графа Монте-Кристо из них не вышло. А переквалифицироваться в управдомы уже поздно.