"Ах, Машка, Машка...
Сколько мы с тобой в родстве? Почти год. Где-то так, да...
А ты мне, если честно, не понравилась с первого раза. Это было в доме журналистов, где мы, кажется, так и не послушали друзей Аримана, которые должны были там выступать. Я тогда вообще впервые (и запоздало) появился на сходняке блога.
Ты, как всегда, впрочем, опоздала.
И сразу же создала вокруг себя центр внимания. Со всеми успела поздороваться, пообщаться, найти каждому какие-то слова, даже мне сказала какую-то гадость.
А потом мы пили.
Долго и много.
И ты не пьянела, продолжала говорить, говорить, говорить... Рассказывала о женском неликвиде, о том, почему я пью только чай, о чем-то еще.
И я уехал, больше устав от общения с тобой, нежели от насыщенного впечатлениями вечера.
А потом... потом...
Потом каким-то ночным разговором на блоге - ты объявила публично меня своим братом (я помню, из-за чего, но не будем об этом). Так мы стали родственниками.

Так получилось, что твой блог, наверное, я понимал больше, чем блоги остальных пользователей. Наверно, брат и не мог бы иначе.

А потом ты подарила нам своего брата. Он, конечно, братишка младший. Менее серьезный, более утонченный... Но, Клайр-де-Лун мне не хватает. Да, полагаю, и остальным тоже. Не хватает того полусумасшедшего авторитета эмансипированной феминистки, которым обладаешь только ты. Я не случайно говорю об авторитете - поскольку твое слово зачастую в спорах становилось последним. И пусть потом иные долго еще гоняли пердячий пар - спор виделся бессмысленным.

Называть тебя образцом чего-бы то ни было - бессмысленно. Ты не образец. Ты даже не пример для подражания. Сложно подражать уникальным вещам. Сразу видна халтура и вторичностью. Другой такой девушки не нашлось.

Машка. Возвращайся. А мудаки... Не переведутся мудаки на земле русской, должен же кто-то и офисы охранять. Хуй с ними."

"Как прелестна была Мария! Как неземно хороша! Одетая в свои голубые глаза и кирпично-красные волосы, сжимающая в охапке пучок хорьков, и как Венера черным лебедем, влекомая в даль ротвейллерчиком… Как она была восхитительна! У видевших ее на глаза наворачивались слезы (умиления, естественно, если кто что не то подумал).

Но счастливцы были не те, кто видел ее по-матерински нежное обращение с бандой подрастающих хорей, и не те, кто видел ее стройную фигурку, сквозь туман и дождь спешащую на помощь крошкам Зю, Лю и Рю, погибающим от острого вирусного истерического синдрома, и даже не те, кому довелось быть свидетелем отпора, оказанного Марией-воительницей зарвавшемуся десантнику… 

Нет, счастливцы те, кому довелось беседовать с Марией. Уж такая благостность сходила на них, такая благодать… «Леша, вам 28 лет и вы …ик!...  Козерог». Повезло мужику…Ох, повезло! Доведется ли мне сподобиться?  Дай-то бог...

Кто может сравниться с Марией в нашем городе?! Да, почитай, никто!

Славься же, Мария! Отныне, и присно, и во веки веков"