Музыка:	la marseillaise
Entry tags:	революция

революций делают слабые

В телевизоре в каком-то ток-шоу на пятом канале, говорили про «хамство». Паренёк говорит: «если тебе хамят, не надо хамить в ответ: надо посочувствовать этому человеку, пожалеть». Ведущий осклабился: «ну, у вас прям какая-то христианская позиция». Парень всполошился: «нет, никакая не христианская, надо просто твёрдо встать и сказать: я тебе сочувствую!»

Сокровенная российская страсть холуя: любыми методами быть выше, как угодно, хоть чуточку. И милосердие рассматривается только как способ унижения другого: «будь выше, пожалеть надо».  И жалость традиционно считается здесь «худшим из чувств». Пожалеть кого-то, значит обидеть самым жестоким образом. То есть чистое сочувствие, жалость, самые ничтожные и живые христианские чувства здесь табуированы, как слабость.  Искренне сочувствовать человеку, который ему хамит, может только идиот.  Нормальный человек жалеет свысока, мимоходом унижает. А видеть себя самого ничтожным, жить в слабости, как в вольном поле, здесь нельзя - для этого надо вместо малодушия и тщеславия воспитать смирение и достоинство, которые в этой культуре - табу.

 В этом и суть борьбы православных против Христа и Евангелия. Послание Христа в том, что сильные тщетны, как и любое «я». Для попов же из РПЦ слова «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» - дикая ересь. Их бог – «Христос в Силах». Царь, плеть и судья. Христос из Евангелия – бог слабых, значит - подлинных. Он открыл людям самое простое: что только слабые, принимающие свою слабость и имеющие силу жить с ней, действительно живут. Только слабые – сильны и могут что-то сделать. Слабые не могут проиграть, потому что не играют, и не могут победить, потому что победы не бывает.

«Победа – истина подлецов». И на том, в своей глубокой глубине, в бессознательном, стоит европейская цивилизация. А Россия – нет. Именно поэтому Россия – не Европа. Россия – это азиатская имперская культура взаимного унижения, плюс евро-рациональная палка надсмотрщика. По Бакунину. Отсюда же, разумеется, и культ «Победы», так им необходимый и всенародно любимый – повод почесать своё тщеславие, благодарность, гордость… – всё соцветие чирьев.

Но я, собственно, не о том.
Я о грядущей Революции.

Знаете, почему «Движение 26 июля» Фиделя Кастро в 1959-м году совершило революцию вопреки не только собственному алчному карлику, но и Североамериканским Штатам?

Один пример из истории Революции:

В ночь с 28 на 29 сентября 1958 года колонна повстанцев под командованием капитана Хаиме Вега попала в засаду, передвигаясь на грузовиках по просёлочной дороге на юге провинции Камагуэй. Когда остатки колонны отступили, на дороге остались восемнадцать мёртвых повстанцев и одиннадцать раненых, которых товарищи не смогли забрать из под пулемётного обстрела. Раненые попали в плен, солдаты доставили их в госпиталь в Макареньо, где им оказали первую помощь. На следующий день в госпиталь прилетел полковник Леопольдо Перес Коухиль. Первым делом он раздал тысячу долларов солдатам, участвовавшим в засаде, и ударил в лицо одного из пленных. Допросив пленных повстанцев, полковник отдал приказ от них избавиться, инсценировав нападение. Носилки с ранеными партизанами отнесли в грузовик. Отъехав подальше от посёлка, сержант закинул в кузов грузовика две гранаты. После этого он забрался в кузов и из автоматического оружия добил всё, что ещё шевелилось в кровавом месиве.

Среди находившихся в грузовике повстанцев были те, кто во время летнего наступления армии на позиции партизан в Сьерра Маэстра ночью вытаскивал с поля боя раненных солдат диктатуры, чтобы на плащах и носилках отнести их в партизанские госпитали, где им оказывали помощь. Те, кто делился с пленными солдатами своим скудным пропитанием и участвовал в передаче 442-х военнопленных Красному Кресту после провала летнего наступления армии на Сьерра Маэстра.

Во время описанной резни, в плену у партизан были, помимо прочих, раненый подполковник, майор и два капитана, единственной гарантией безопасности которых, по словам Фиделя, были «спокойствие и ясность, с которыми мы смотрим на эти чудовищные преступления, чувство человечности и справедливости, с которыми мы ведём эту войну, идеалы, за которые мы боремся, и наше подлинное понимание Воинской Чести».

И всю войну было так. Повстанцев, которые попали в тюрьму, считанные десятки: их почти всегда убивали, нередко перед этим пытали. Пленных убивали и при штурме Монкада, и при высадке с Гранмы, и после штурма президентского дворца, и после восстания в Сьенфуэгосе, и после высадки Каликсто Санчеса… Вырезали целиком семьи крестьян, заподозренных в пособничестве партизанам… А для повстанцев пленные всегда были такими же людьми. Их всегда лечили, кормили, отпускали.

Поэтому повстанцы и вывезли революцию.

Потому что они были слабыми и всегда об этом помнили. Были теми, кто предпочтёт дать замучить себя, чем сам замучает другого. Кто подставит левую щеку и будет дальше гнуть своё. Как ни провоцировал их сильный противник, ни на каком этапе борьбы они не разменяли свою слабость на силу. Они смотрели на суть. Делали то, что надо было делать, и не делали того, чего делать было не нужно.