Почему являюсь я роком - Пропасть сакрального

[Recent Entries][Archive][Friends][User Info]

February 6th, 2013

04:47 pm

[Link]

Пропасть сакрального

Враги сожгли родную хату,
Сгубили пафос наших дней.

zharikov

Я тут нет-нет да задумаюсь о том, отчего ж мы так плохо живём, действительно ведь плоховато. Причин тому, конечно, много, одна из первостепенных: от сакральной власти. Сакральность власти я здесь понимаю не в том смысле, что наверху пирамиды сидит наместник бога, или народ воспринимает как божьего наместника этого самого сидящего наверху: ничего такого давно уж нет. Народ, с его трудной историей, оправданно циничен и не очень-то жалует тех, кто вскарабкался или карабкается. Та сакральная власть, тот святой сапог, о котором вещают дугины, тряся квашеными бородами, есть только словесная игрушка для вещателей, проще сказать, трепачей, немолодых уже любителей ролевых игр.

Реальная, наблюдаемая ныне и присно, сакральность власти представляет собой нечто куда более простое и куда более разрушительное. Именно сакральность власти прозаично указывает на то, что государство не сложилось.

Она заключается в том, что люди воспринимают власть, систему, закон, как нечто совершенно от них отдельное, чужеродное и иррациональное. Иррациональное зло: не необходимое, не минимальное, не являющееся обратной стороной чего-то позитивного, зло даже не по преимуществу, но абсолютное. С ним нельзя взаимодействовать: в него можно лишь тотально встраиваться или тотально от него отказываться. Ибо оно чуждо человеческой природе: это как бесконечно экранизируемое в Голливуде вторжение посетителей тел, последняя экранизация с Николь Кидман, если кто забыл. Власть, как логово чужих, как заповедник гоблинов, как обитель зла в 3D и просто так, без очков.

Отсюда разделение людей по отношению к этой самой власти. Власть в восприятии людей, даже жаждущих её, даже завидующих ей, — чума, зараза, укус вампира. Парадоксальным образом взлёт наверх воспринимается как падение, зэковское словечко «ссучиться» неизбежно здесь вспоминается. Идущий во власть, как правило, знает изначально, что надо будет «ссучиться», врать, холуйствовать, воровать и оправдывать чужое воровство, надо будет портить существование себе подобным. Какие там прожекты всеобщего блага, какое там стремление изменить что-то к лучшему или кого-то защитить! Так ведь и вообще пафос умер повсеместно, просто в иных местах успели хотя бы к похоронам создать сносный климат и сносные законы. Представьте себе, что за контингент идёт, вернее, лезет наверх. Видим там самых отъявленных и отпетых, тех, что отца родного продадут за звонкую монетку или кивок начальника. Этаким раз плюнуть устроить тридцать седьмой год или гайдаровские реформы; они заранее, ещё не придя даже к власти, готовы на всё даже не ради неё как таковой, но просто ради её привилегий. Время, слава богу, поспокойнее, так что на текущий момент они в таком не упражняются.

Народ делегирует из себя во власть или тех, кого не жалко, — клованов, бандитов и воров, или, иногда, в качестве исключения, своеобразных штирлицев, прекрасно понимающих, что и к чему, но вместе с коллегами исправно кричащих «Зиг Хайль». Тому повезёт, кому, в неизбежном взаимодействии с властью, встретится такой штирлиц; нечего говорить, циничен он не менее, чем повсеместный холуй, иначе и не проник бы на зияющие высоты; но всё-таки это цинизм совсем иного рода.

С другой стороны имеем от власти и системы навсегда отделившихся сознательных маргиналов. «Близ царя — близ смерти», — говаривали белорусы. Маргиналов по мандату ума, чести и совести, очень много, аномально много, и именно они самая здравая и продуктивная часть нации; собственно, нацию и можно назвать нацией маргиналов. Это нехорошо: ведь, говоря словами Ницше, строят они дом у подножия вулкана, потому что, говоря словами Ленина, жить в обществе и быть свободным от общества, нельзя. У нас же честный человек может оставаться честным, лишь находясь в радикальном отказе от всех общественных перипетий и структур, ассоциирующихся исключительно с сакрально-мафиозными игрищами гремлинов и чужих; да и в отстранённости попробуй ещё не замарайся. Единица, как учил поэт, вздор и ноль; увы, великое множество честных людей есть множество единиц именно в этом смысле, воплощённое и убеждённое массовое одиночество, не противостоящее властному произволу, но уклоняющееся от него. Уклоняться, а не противостоять — правильная стратегия для единицы, но не для массы. Ибо она не ведёт к концу засилья, а в чужеродном засилье невозможно живое творчество масс.

Каких, безo всякой иронии скажу, знавал я титанов духа с фигой в кармане! Сколько сил стоило им извернуться и не измараться, не совершить подлости. Как непостижимо умели они в критический момент превращаться в туман, скрываясь сами и закрывая других от вонючей сакральности. И как много знал я легко измарываемых, вполне постижимо обратившихся в говно.

Tags: politik, антропология, вершки, наблюдения, народоведение, патриотическое

(Leave a comment)