Про отмороженность
К этому вот - про немцев и антипартизанскую деятельность я вовсе не имел в виду карательные операции - как раз для карателей отморозки не нужны - нужны, напротив, исполнительные и незамороченные эмоциями люди.

А "не вылезавшие с губы" были хороши в первую очередь собственно в контрпартизанской деятельности - то есть в беготне по лесам и болотам с постоянным риском нарваться на пулю и необходимостью штурмовать позиции, защитники которых имели единственной целью продать подороже свою жизнь.

По той простой причине, что там были нужны люди с инициативой и способностью самостоятельно принимать решения и способные к дерзким и крайне рискованным выходкам. Что, как это ни грустно для поборников законности и гуманизма коррелирует именно с отмороженностью.

Ну вот скажем любимый мной адмирал Кокрейн - типичный деятель такого рода - и то, что он помимо кучи дерзких военно-морских подвигов отличился и отменно организованным налетом на лондонскую фондовую биржу - далеко не случайность.


Поцитирую опять Снегова:

На исходе второй недели забастовки лбов Мишка Король принес в наш барак потрясающую новость.

-- Начальство точит новое оружие против Васьки. Ни штыком, ни приказом их не взять. Завтра на Васькино кодло напустят духарика!

Сенька Штопор, мой сосед, заменивший на нарах ушедшего на волю дядю Костю, усомнился:
-- Нет у нас в зоне духарика против Васьки. Может, ты пойдешь выводить?

-- Зачем я?-- возразил Мишка.-- Один на один я бы еще попробовал на Ваську, а их двенадцать.

-- В том-то и штука, что двенадцать,-- спорил Сенька.-- И у них ножи закованы, а у Васьки -- топор в глухой заначке. Попки три раза шмон устраивали, да куда -- мимо слона пройдут, не заметят.

-- Ножи у них есть,-- согласился Мишка.-- И топор заначен. Только завтра им хана -- из Дудинки Сашка Семафор прибывает. Этот их всех передухарит.
...
Разумеется, на другой день я принял меры, чтобы увидеть собственными глазами, как будут выводить отказчиков на работу. Это было не так уж сложно -- я передал в цех, что выйду в вечернюю смену, а с утра назначен получать в каптерке новенькую телогрейку. Подобное оправдание в глазах любого начальника являлось веским. ... До половины девятого я дремал на верхней наре, прослушал последние известия, позавтракал и вышел наружу. ШИЗО было окружено вохровцами. Коменданты и нарядчики плотной кучкой стояли в достаточном
отдалении от запертых дверей. Знакомый нарядчик поманил меня:

-- Интересуешься?
-- Конечно.

-- Становись со мной, чтоб не прогнали. Сейчас Сашка пойдет.

Вскоре из конторы вышел начальник нашего лаготделения Грязин в окружении вохровских офицеров и чинов из третьего отдела. Среди них вышагивал -- несмотря на мороз, в одной черной телогрейке -- незнакомый мне быстрый, худощавый парень.

-- Сашка!-- шепнул нарядчик.-- Что будет!.. Я не отрывал глаз от Семафора. Он мало отвечал укрепившемуся во мне представлению о духарике, как развинченном, шебутном, почти полоумном существе, всегда хмуром и дерзком, всегда готовым дико завопить и, бешено вращая глазами, кинуться с ножом на нож. Саша Семафор был подтянут и четок, весел и ровен. Он остановился перед нашей кучкой и, улыбнувшись, протянул руку одному из нарядчиков.
...
К Семафору подошел озабоченный Грязин.
-- Все подготовлено, Саша. Может, еще чего надо?
-- Нет, ничего,-- сказал Семафор.-- Как договорились, замок снимают сразу, но двери отворяют лишь по моему приказанию.

Охрана отомкнула замок и вытащила засов из петель. Два вохровца держались за половинки дверей, готовые распахнуть их по первому сигналу. Семафор подошел к изолятору и постучал кулаком в дверь. Было так тихо, что мы услышали, как внутри заворочались и заворчали люди.

-- Васька!-- крикнул Семафор звонким высоким голосом.-- Узнаешь меня? Это я, Сашка Семафор. Явился по ваши души!

В ответ раздался нестройный мат. Не было сомнения, что Семафора узнали. Потом шум в кандее притих, и оттуда донесся бас Крылова:

-- Явился, так заходи. Посмотрим, где душа у тебя!
-- Васька,-- продолжал Семафор.-- Значит, так. Есть сведения, что у вас пять ножей и один топор -- утаили при шмоне -- правда?
И опять загрохотал голос Васьки Крылова:
-- Да двадцать четыре кулака. Тоже не забывай.
-- Значит, так!-- кричал Сашка.-- Договоримся по честному: ножи и топор сдаете, а сами айда на работу. Даю две минуты на размышление.

Новый взрыв мата продолжался не менее минуты.

-- Ножи и топор вынесут в твоем теле!-- ревел Крылов.-- Только переступи через порог, сука!
Сашка Семафор быстро переглянулся с бледным Грязиным и закричал, напрягая свой негромкий голос:
-- Правильно, Вася! Вы меня ухайдакаете, точно. Но раньше я троих завалю! Троих ложу я, остальные рубят меня. Ты меня знаешь, Васька, и все вы меня знаете. Слово Сашки Семафора -- камень! Вы слышите меня, ребята? Троих -- я, остальные -- меня. Через минуту вхожу!

На этот раз из ШИЗО не донеслось ни шороха. Саша сделал знак вохровцам и выхватил из внутреннего кармана телогрейки длинный, как кинжал, нож-пику, так называют такие ножи в лагере. Все это произошло одновременно: стремительно распахнулись двери, пронзительно сверкнул нож, и яростным голосом Семафор крикнул:

-- Готовься, первые трое!
Он ворвался в карцер, занеся над головой "пику", а все мы непроизвольно сделали шаг за ним, хоть никому из нас нельзя было переступать порога: вохровцы и начальство входят в зону без револьверов и винтовок. Нарядчики и коменданты и подавно ничем не располагают, кроме кулаков: оружие это мало годится для битвы с двенадцатью вооруженными бандитами.

Удивительная штука психика: как только Семафор перепрыгнул через порог, нам всем услышались дикие вопли, стук падающих тел, звон сталкивающихся ножей. Уже через три секунды мы поняли, что это обман чувств: в изоляторе было могильно тихо.

Мы стояли окаменев, не дыша, и еще раньше, чем в легкие наши ворвался непроизвольно задержанный воздух, из ШИЗО стали выходить люди. Впереди четко шагал побледневший, но улыбающийся Семафор, за ним опустивший голову Васька Крылов, и -- гуськом за Васькой -- вся его бражка отказчиков. В руках у Васьки вихлялся топор, другие отказчики держали ножи. Васька бросил топор к ногам Грязина, ножи отобрали вохровцы. Семафор стал рядом с Грязиным и смотрел, как коменданты строят отказчиков в колонну для вывода на работу.

Грязин, ликуя, ударил Семафора по плечу. Тот засмеялся.
-- Восемь ножей было у ребят,-- сказал он,-- Разъясните вашим вохровским Шерлок Холмсам, гражданин начальник, что они задарма едят казенный хлеб.