стареем Детству свойственен дух безжалостного исследователя.
Исследователя полноценного, ибо он свободен от вредоносных для экспериментатора побочняковых эмоций.
Будучи ребенком лет семи, я хладнокровно заливал муравейник горящей пластмассой (в ход шли надоевшие игрушки из "Детского Мира").
Я скрупулезно наблюдал за реакцией его обитателей.
Я бросал в муравейник пчелу без крылышек (угадываем, кто отрывал пчеле крылышки) и бесстрастно фиксировал действия тех, кто "сильнее слона".
Я ловил мух и швырял их в гигантскую паутину спайдера-крестоносца, отмечая действия паука как "вполне бодрые" или "вялые".
Первую слабину, отход от фундаментальных принципов большого ученого, дал лет в двенадцать, когда метким выстрелом из "геко"(мелкокалиберной винтовки) убил воробья и вдруг гниленько задумался "а зачем?"
На 3-м курсе института, хоть и был отличником, опустился окончательно: на занятии по топографической анатомии умертвил здоровенного дога, переборщив с дозировкой анестетика, и не спал всю ночь.
Сейчас я хожу, стараясь не поднимать глаз. Будто прокаженный.
Я чувствую на себе убедительные взгляды прохожих : встречный слабак зенки прячет и правильно делает!
А мне всего лишь ломает давить дождевых червей на заплеванном асфальте.
Или тех же муравьев.
Мне даже муху - и ту грохнуть как-то влом.
Это все не просто так, невинные поебушки и "гуляй, Вася"
Это - симптомо-предвестники старческого маразма.
Признаки малодушного увядания.
Падения в никуда.
Вымирания.
Таких не берут в светлое нанотехнологичное завтра.