Землетрясение началось под утро. Первый же толчок разрушил водонапорную башню. В течение десяти минут рухнули сотни зданий. Над городом стояли клубы розовой от солнца пыли. Наконец, толчки прекратились. Бабка устремилась
домой, на Ольгинскую.
Улица была загромождена дымящимися обломками. Кругом рыдали женщины, лаяли собаки. В бледном утреннем небе тревожно кружились галки. Нашего дома больше не существовало. Вместо него бабка увидела запорошенную пылью груду кирпичей и досок.
Посреди руин сидел в глубоком кресле мой дед. Он дремал. На коленях его лежала газета. У ног стояла бутылка вина.
- Степан, - вскричала бабка. - Господь покарал нас за грехи! Он разрушил наш дом!..
Дед открыл глаза, посмотрел на часы и, хлопнув в ладоши, скомандовал:
- Завтракать!
С. Довлатов. “Наши”
Вы помните, что индейцы называют словом “вайехо”? Это болезнь, которая и сейчас встречается в наших деревнях – человек выглядит как все остальные, он исполняет свою ежедневную работу, он живет, но у него более нет ощущения жизни. Это болезнь, кторой Капитал пытается заразить нас всех. На нас идут войной живые мертвецы – Капитал купил не только их совесть. Он купил само их существование. Сила, которой Капитал опутал весь мир, скрывает в себе бледную немочь. Его паучья сеть становится все плотнее, проникает во все щели. Капитализм изменился – раньше он приносил кому-то хотя бы злую радость, теперь он не принсит радости никому, и поэтому стремится уничтожить тех, кто еще знает вкус радости. Могучий Капитал пронизан завистью к нам, обездоленным, но не сдавшимся, последним сохранившим радость борьбы. Капитал сделал слово “поэзия” непристойным, он сделал слово “счастье” названием своих сделок, он сделал слово “жизнь” синонимом слова “нажива”. Он уничтожил смысл слова “достоинство”. Мы идем в бой не только за угнетенных и обманутых, мы идем в бой за крики птиц и за слова поэтов, нас ведет в бой сам испанский язык, требуя, чтобы мы вернули смысл его словам!
“Язык”
Однако присмотритесь (на самом деле, некому присматриваться, но все же присмотритесь, дорогие несуществующие): одна из тучек – влажная, набухшая, маленькая – скользит среди других туч быстрее, словно у нее есть путь, есть карта хаоса, и на этой карте она заранее отметила свои продуманные перемещения… И по цвету эта тучка отличается от остальных – она не серая, не изумрудная, не синяя – она странного лилового оттенка, но не такого, который бывает в тучах в зеленый час грозы, она (повторим) очень странного оттенка: словами этот оттенок не описать, слезами его бы не выплакать из глаз, но, к счастью, ничьи глаза не видели ту самую тучку.
“Жидкие войны”
Здравствуйте, дорогие, живущие в дальних краях! Вам пишет ребенок из нашего города. Мне очень полюбились ваши письма, которыми оклеен желтый коридор. Внутри меня есть сердце и другие внутренности, но потрогать их руками можно будет только, если я умру. А я, может быть, никогда не умру. Сейчас не все умирают. А раньше было по-другому. Раньше все, кто жил, умирали. Но с тех пор, как объявился в наших краях Стелящийся, поменьше стало смертей. Зато дома и другие предметы стали, наоборот, совсем непрочные - часто разрушаются, падают внезапно, без причин. Вчера упал огромный небоскреб. Десятки тысяч человек, которые были в небоскребе и в окрестных домах, все остались живые и невредимые среди сплошных руин. Все очень удивлялись, но таково наше время. А вчера по главной улице пронеслось нечто стремительное, на уровне тротуаров. Все попадали: оказалось, у людей тонко срезаны подошвы ботинок, у некоторых повреждена кожа на ступнях. Зато если были среди них больные, все враз выздоровели. Это прошел Стелящийся. Я вас всех люблю, желаю вам крепкого здоровья и крепкого существования.
Кирилл Барсков, ученик 6 класса “Э”
“Стелящийся (Предчувствие 11 сентября)”
П. Пепперштейн. “Военные рассказы”
| ← Previous day | (Calendar) | Next day → |