Настало утро.
Приятно было созерцать мистера Тапмена в полном костюме разбойника: в очень узкой куртке, которая делала его плечи и спину подушечками для булавок; верхняя часть его ног была упакована в бархатные штанишки, нижняя – хитро обмотана сложной сетью бинтов, к которой все разбойники питают особое пристрастие. Приятно было видеть его честную, простодушную физиономию, высовывающуюся из открытого воротника рубашки, украшенную великолепными усами и разрисованную жженой пробкой. Не менее забавен и мил был мистер Снодграсс в голубых атласных буфах и плаще, в белом шелковом трико и туфлях и в греческом шлеме, каковой костюм, как всякому известно (а если не всякому, то мистеру Соломону Лукасу), являлся несомненным, подлинным и повседеневным одеянием трубадуров с древнейших времен и до окончательного их исчезновения с лица земли. Все это было приятно видеть, но каково же было ликование толпы, когда крытый экипаж остановился позади колесницы мистера и миссис Потт, которая в свою очередь остановилась перед дверью мистера Потта, а эта последняя распахнулась, и показался великий Потт, наряженный русским приставом, со страшным кнутом в руке – изящный символ суровой и непреклонной мощи “Итенсуиллской газеты” и страшных ударов, наносимых ею врагам общества.
– Браво! – воскликнули из коридора мистер Тапмен и мистер Снодграсс при виде ходячей аллегории.
– Браво! – раздался в коридоре голос мистера Пиквика.
- Ура! Да здравствует Потт! – орала толпа.
Ч. Диккенс. "Посмертные записки Пиквикского клуба"
| ← Previous day | (Calendar) | Next day → |