интересно было философией заниматься? Лена показала:
...в 1947 году я поступаю на философский факультет, а внутри у меня стремления такие же, как у Берты: ездить в Испанию, возить повстанцам оружие. Но, как я тогда понимал, реализовать это можно было, только став разведчиком.
Люба, не делайте больших глаз. Сейчас будет рассказ, который заставит вас сделать их еще больше. Я решил, что мне надо идти в КГБ. Мама моя работала секретарем или заместителем секретаря парткома министерства. Когда я ей высказал свои пожелания, она сказала, что может свести меня с их куратором. Я встретился с этим куратором, рассказал ему о своих интересах. Это был пожилой человек, наверное, фронтовик в прошлом. Как это ни странно, он сказал, что не советует мне. «В нашей работе есть много такого, что может показаться вам тяжелым», – сказал он. Я не очень понял, но тем не менее, спросил, не может ли он мне помочь попасть в Высшую школу МГБ? Он ответил, что этого он не может, но если я захочу, он свяжет меня с «нашими товарищами в университете». И я был сведен с «нашими товарищами в университете», то есть уже с университетским куратором. Короче говоря, с 1948-го по 1953-й год я сотрудничал с КГБ.
Л.Б.: А чем именно вы занимались?
В.Д.: На прямом языке это называется – доносил.
Л.Б.: То есть фактически все годы учебы вы сообщали куда надо о своих однокурсниках?
В.Д.: Да, доносил. Но не на факультете, что меня как-то реабилитирует в собственных глазах. Не на факультете. У меня был одноклассник, Дмитрий Солоницкий, мальчик из привилегированной семьи, не знаю точно, кто были его родители. Жил он в новых сталинских домах на Кутузовском проспекте. И часто он очень резко отзывался о действительности. Он вращался, как я понимаю, в компании «золотой молодежи»: она внутренне была критична, органично, если хотите, критична. Мои беседы с ним я передал. Я не провоцировал его никак на эти разговоры, но передавал то, что слышал. Внутри себя я не видел в этом серьезного криминала, хотя это и не принято было. Я знал, что есть какая-то группа ребят, с которыми он общался. И предполагал, что они могут стать жертвами в руках шпионов.
Я вспоминаю «Судьбу барабанщика» – да простит меня Аркадий Гайдар. Ведь какие там были чекисты, как они вовремя приходят спасать мальчика, героя книги. Вот и я считал, что есть чекисты, которые все знают, во всем разберутся. А эти ребята запутаются, не дай Бог. Они ходили еще в американское посольство, в американском посольстве был тогда какой-то культурный центр. Я не смел туда ходить, а они вроде бы ходили. Для меня Америка была врагом.
Эта группа была арестована, они получили по 25 лет. Сам приговор убеждал меня, что это правильно. Но у меня появился внутри какой-то страх и сомнения в том, прав ли я. С другой стороны, такой приговор не мог возникнуть на пустом месте. Это я так сам себе объяснял. Чтобы с этим закончить, доскажу. В 1953 году меня вызывают на Лубянку и устраивают с ним очную ставку. Уже началась реабилитация, это происходило сразу после смерти Сталина. У Дмитрия, видимо, какие-то авторитетные родители были, поэтому он быстро попал в реабилитацию.
Я думал, там надо будет повторить то, что я писал. Но там не так это происходило. Там не было сказано, что я что-то писал. Меня попросили повторить, о чем он говорил. Я в его присутствии рассказал, что помнил тогда. В частности, то, что он мне дал почитать «Несвоевременные мысли» Горького, книгу, которая произвела на меня впечатление. Я сейчас не смогу точно воспроизвести своего разговора с ним. Но вот об этом я что-то рассказал. Наверное, что-то еще я говорил, но сейчас уже не помню. Его спрашивают, подтверждает ли он мои слова. Он говорит: «Нет, не подтверждаю. Это неправда». – «Разве я говорю неправду?» – обращаюсь я к нему. – «Ты пересказываешь правду, но неправильные выводы делаешь». Вот такой разговор у нас состоялся.
Потом он спросил что-то о моей жене, как я живу. Как-то он мирно ко мне отнесся. Через какое-то время он был реабилитирован. Я с ним больше не встречался. По слухам от общих знакомых я знаю, что он покончил с собой. Причины не знаю. Всего он отсидел четыре года, в 1949-м его арестовали. Вряд ли это было причиной его смерти, но кто знает.
Л.Б.: А во время обучения в университете интересно было философией заниматься?
В.Д.: Да.
http://www.polit.ru/analytics/2009/11/11/philo.html
милашка