<...>
11-35
Как наваждение какое-то, ей-богу! Чем больше (вроде бы) привыкаешь, - тем меньше понимаешь и можешь порой прийти в себя от изумления: где я?! Как я сюда попал?! Какие-то жуткие рожи вокруг, совершенно невозможные; и этот опостылевший, унылый, нелепый двор, и этот осточертевший, в горле застревающий, как кость, барак, это тёмное, обшарпанное, мрачное "фойе", куда входишь с улицы; всё кругом убогое, обшарпанное, жуткое... Загробный мир, не иначе. Или дурной сон. Действительно, приснится же такой ужас! Такого мрака и дикой бессмыслицы не представить себе, не увидев воочию, наяву. Ходишь, бродишь по этому вертепу, по его "фойе", по отвратительному, ободранному его предбаннику, выходишь то и дело на крыльцо, глядишь на опостылевший забор с колючкой напротив и на вышку справа, - и точно, как во сне! Кошмарный сон, а не жизнь, и представить такое, не повидав самому, немыслимо, выдумать весь этот жестокий чёрный ужас, тебя здесь окружающий. Только вот проснуться всё не получается никак, - просыпаешься утром, и опять ты здесь, в этом аду, в этом вертепе!.. Заходишь в этот окаянный барак с обеда или ужина, - и прямо по Высоцкому:
В дом заходишь - как
Всё равно в кабак.
А народишко -
Каждый третий враг...
12-57
То есть, что хотел я сказать: не то даже, что здесь вообще ПЛОХО, и даже очень плохо (хоть это и так, конечно). А то, что здесь ДИКО. Дико до изумления, до нелепости; в общем, сплошной сюр.
<...>