|
[Apr. 12th, 2018|04:06 am] |
Когда-то давно, лет шесть назад, когда Витя еще не ходил в школу, мы с ним прожили две недели в единственном отеле города Судиславля. Мы вставали рано утром и шли пешком в Берендеевы поляны -- уходило на это минут тридцать пять. Вот мы шли так, и Витька начинал беситься. Он нарочно пылил на дороге, пугал кур и водителей редких машин, совершал другие неблагонамеренные поступки. Я как-то сказала ему: "Если ты не прекратишь это делать, я сейчас же прочитаю тебе нотацию". Витька заинтересовался:
-- Ты ее из книжки твоей прочитаешь?
-- Нет, -- говорю, -- нотации читают из головы.
-- А можешь показать, как читают? -- Витька даже пылить перестал. -- А что такое нотация?
-- Нотации бывают примерно двух сортов, -- я сказала, подумав. -- Первый тип нотаций -- это бубнилки, их бубнят. Очень долго, не прекращая ни на минуту, с одной и той же интонацией -- пока у провинившегося ребенка уши не отвалятся. Отдельные предложения склеиваются, конец одного с началом другого, но в принципе они должны начинаться словами: "хороший мальчик давно бы на твоем месте... или "люди работали, старались, а ты не ценишь их труд, тебе бы только..."
-- Прочитай мне, пожалуйста, нотацию, -- серьезно попросил Витька. -- Я хочу ее послушать.
Я стала читать. Витька ужасно хохотал. Я почувствовала обиду: мне казалось, что я стыдила его очень убедительно. Остановилась перевести дух.
-- А почему ты прервалась? -- спросил Витька. -- Ты же сказала, что нельзя прерываться.
-- У меня, -- говорю обиженно, -- еще мало опыта. А что, у тебя уши еще не отвалились?
-- Не отвалились, -- Витька потрогал уши. -- Но, если хочешь, ты можешь остановиться.
Я обрадовалась.
-- А какой, -- спросил Витька, -- второй тип нотации?
-- Ох, -- говорю, -- ну это, как в католических книжках позапрошлого века для детей. Тут уже наоборот положено рассказывать, как поступали плохие дети, и чем они за это поплатились. Как правило, они ужасно страдали.
-- Прочитай мне, пожалуйста, такую нотацию!
-- Я устала, -- говорю.
-- Ну я очень хочу послушать.
Я стала читать нотацию о том, как один католический мальчик в позапрошлом веке пылил на дороге и пугал кур, и за это он попал в ад, а в аду черти в обличии огромных куриц пугали его и посыпали жирной дорожной пылью, потому что в аду нет настоящей пыли, а есть только сажа, и она происходит от сжигания грешников в адском пламени.
-- А как они его пугали? -- заинтересовался Витя.
-- Они орали на него: КО! КО! КО! -- говорю. -- Чтобы он всполошился и упал в канаву.
-- А в канаве что было? Какие-нибудь острые колья, да? -- спросил Витька. -- Может быть, раскаленные в адском пламени?
-- Да, -- говорю, -- там были очень острые колья.
-- Или черви, -- задумчиво сказал Витька. -- Огромные черви, которые пожирали людей.
-- Возможно, -- я не спорю.
-- А те огромные курицы, которые были на самом деле черти, -- вдруг обеспокоился Витька, -- они были больше тех червей или меньше?
-- А почему тебя это интересует? -- спрашиваю.
-- Потому что ты мне рассказывала, что курицы иногда едят червей. То есть, они могут не успеть съесть этого мальчика, если их сожрут раньше.
Почему-то я после этого пришла к выводу, что нотация мне удалась. Витька потом еще долго по дороге и туда, и назад, требовал новых нотаций, или хотя бы тех же самых старых, и перевести разговор на другую тему было непросто.
Сегодняшняя цитата из Екатерины Шульман:
"Сказать, что иногда бывают такие случаи, которые, знаете, все меняют -- это, конечно, здорово. Бывают всякие случаи. "Цвел юноша вечор, а нынче умер, и вот его четыре старика несут на сгорбленных плечах в могилу" -- это все бывает. Но, понимаете, нельзя переломить тенденцию никакой случайностью. Пресловутый Фердинанд случился, в смысле, убийство эрцгерцога случилось тогда, когда все европейские державы ждали, не могли дождаться, любого повода повоевать друг с другом. Все хотели воевать." |
|
|