|
Oct. 27th, 2019|12:06 am |
Собирается человек небольшой,
Погружает в колесную колесницу гробы наших тел,
Ящик черной меланхолии у него за душой,
Соловьиный язык, как осенний лист, пожелтел,
Скоро вывалится,
Ходи, кобылица.
Кобылица фыркает электричеством,
Для сладких барышень у нее в брюхе окна,
Замолчат гусары или мы, пентюхи, оглохнем
В этот странный час, когда нежная Беатриче,
Которую любил безбожный и развратный художник,
Серебро лица с сульфидным изъяном,
Тянет на себя воды мировых океанов,
Богатые яхты двигая осторожно,
Господи! я миллионер, я столько раз Тебя обыграл
На бирже, что я один, без Тебя выхожу в финал,
Я выхожу в коридор, я покидаю свою кровать,
И Твои санитары не смогут меня догнать.
Человек за рулем свой бортовой журнал
Держит под замком, хранит от постороннего глаза,
С Беатриче мы не поцеловались ни разу,
Я ее в карнальном плане не знал.
Можно было бы вскрыть замок монтировкой,
Но пойми, братан, мне сейчас неловко,
Звезды с медалей нравственным законом нависли,
Помнишь, как мы рыдали, когда у нас спиздили дизель.
Может быть, потом, когда кончится этот сон,
Станет на доминанту скрежет шестеренок в мозгу,
Мне на Берклей-сквере встретился Томлинсон,
Жаль дурака, да я-то чем помогу,
Разве отдать ему мой билет, подцепи его эвольвента --
А меня джентльмены пропустят в ад безо всякого документа. |
|