alek_epstein's Journal

Soviet Jewish Affairs, часть третья
Часть первая здесь, часть вторая тут.

«Моя родина – Россия. Семья моя еврейская, но очень русская. Русский – мой родной язык. Свое еврейство я ощущаю, только когда наталкиваюсь на барьеры со стороны властей. К Израилю я полон симпатии и уважения, но меня совершенно туда не тянет, страна это интересная, но не моя». Новая большая статья, попытка за индивидуальными судьбами четырнадцати титанов – Лотмана и Пятигорского, Гуревича и Мелетинского, Фельштинского и Кона, Клейна и Эткинда и других – увидеть общие черты коллективной судьбы. «Русско-еврейские интеллектуалы первого советского поколения: штрихи к портрету» – от 1920-х годов до распада единой страны. «Новое литературное обозрение», №103 (лето 2010 г.), стр. 86–108.

Вторая статья, «родившаяся» из того же исследования, только что вышла в февральском номере журнала «Лехаим», №2 (2011), стр. 83–86:

Так нацистская машина уничтожения евреев, с одной стороны, и антисемитизм позднего сталинизма, с другой, возвращали многих еврейских интеллигентов к своим родовым национально-религиозным корням. Отход от еврейского самосознания, ощущение себя как человека русской – и шире, европейской – культуры, разбивались о ворота Освенцима. Оказалось, что уйти от еврейства практически невозможно, что оно остается с тобой и в тебе и тогда, когда ни на одном из еврейских языков – ни на идише, ни на иврите – ты не говоришь и не читаешь, когда ничего не связывает тебя с иудаизмом и когда мир местечка в бывшей «черте оседлости» тебе чужд и неинтересен. Самое центральное событие советской истории – война, названная Великой и Отечественной – для евреев стало во многом иным, чем для остальных граждан страны, в большинстве своем так и не узнавшим слово Холокост. Так беспримерная в истории человечества трагедия воссоздавала для тех, кому посчастливилось ее пережить, ход времен, который, как казалось, был разорван навсегда.

Спасибо Александру Дмитриеву и Михаилу Эдельштейну, в диалоге с которыми делались эти работы.