| 11:46a |
Из Пиндемонти
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права...
====
Мне всегда было трудно интерпретировать для себя это стихотворение. Во-первых, в какой мере был подобный эскапизм для Пушкина собственной позицией, а в какой - стилизацией, поэтическим вариантом? Насколько я себе представляю, Пушкин имел достаточно четкую гражданскую позицию, да и сам неоднократно оказывался объектом, скажем, цензуры, да со стороны кого! - самого царя, да какой! - самой тупой. Выходит, что он должен лукавить, когда говорит, что судьба "балагуров" ему безразлична.
Во-вторых, мне кажется, что вторая часть стихотворения противоречит первой. Для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи гораздо легче как раз тогда, когда чуткая цензура не стесняет балагура. Этого можно добиться именно если мешать царям друг с другом воевать.
Недавно обитатели ЖЖ опять ходили строем мочить сына известной литераторши, который, видите ли, любит получать завтрак в постели в хороших европейских гостиницах, а против шестого срока не возражает. По-моему, нет греха в этом заявлении. Коль скоро мы не в силах или не желаем что-то сделать для того, чтобы изменить судьбу нашей страны к лучшему (болтовня в ЖЖ за дело не считается), то и остается только - копить на отпуск в Италии. Нам туда пока разрешают ездить, а Пушкину не разрешали. Ну так реализуем его мечту, пока еще можно. |