Пётр Рауш. Дестабилизация и разрушение (окончание)
Чем жёстче нормативная система того или иного коллектива, тем более узкими оказываются и спектр его возможных действий, и круг осуществляющих их людей. Это, конечно, не означает невозможности достижения результата, а лишь требует более осмысленного и интенсивного поиска возможных решений. При этом надо понимать, что, входя в жёстко-организованные группы, мы тем самым вовсе не отменяем возможности существования множества иных сообществ, чьи этические либо организационные принципы далеко не всегда будут совпадать с нашими. Опасным стратегическим тупиком тут является ксенофобия, и, как частное её проявление, сектантская замкнутость. Отказываться от сотрудничества с людьми из-за того, что в каждом чужом подозреваешь потенциального врага, или потому лишь, что они не вполне соответствуют нашим представлениям о желательном – значит заранее обречь себя на поражение. Искать следует не дополнительных врагов, а возможных союзников. Для поражения основной цели требуется учёт всех проблем, возникающих у главного врага как в собственном лагере, так и с противниками второго порядка – и сознательная работа на усиление этих противоречий. Поэтому периодически второстепенные противники оказываются временными тактическими союзниками, а вот на основного врага такой подход распространяться не может. Что касается остальных, вопрос состоит лишь в том, на каких принципах осуществляются блоки с ними и какой ценой придётся расплачиваться за последствия. Ситуации могут быть самыми разными. Ясно лишь то, что ни отрицать возможность этого взаимодействия, ни настаивать на его необходимости заранее, невзирая на конкретику, невозможно. Мы не можем действовать одинаково вне зависимости от окружающих нас исторических обстоятельств, действовать так, будто этого мира не существует, не можем ограничивать себя лишь внутренними интересами собственных сообществ. С другой стороны, говоря о том, что другой мир возможен, мы не можем считать своей целью и тотальное разрушение мира, окружающего нас. Мир стоит, а мы в нём. Вопрос лишь в том, в каком направлении мы его меняем, разрушая те или иные частности, представляющиеся нам абсолютно нетерпимыми. Есть мнение, что действия, на уровне той или иной группы (дивизии, например), представляющиеся стратегией, на уровне объединения нескольких таких групп (армии) оказываются не более чем тактикой. Возможно, такой подход отчасти верен для иерархически организованных систем. Хотя и тут набор в принципе применимых, но разновременных и несогласованных между собой, не сведённых в одну цель тактик не превратится в стратегию. А для свободных от иерархии систем сетевых это тем более ошибочно, поскольку предусматривается, что люди на «нижнем» уровне заведомо оказались бы объектами внешней манипуляции, объектами власти. Тот, кто полагает себя противником власти, не может ни поддерживать её, ни тем более воспроизводить её вертикаль в отношениях с товарищами. Управляющий своими действиями сам – не нуждается во внешнем вышестоящем руководстве, и, следовательно, стратегическая оценка ситуации не может разделять наше сообщество на «посвящённых» и неофитов, лишённых права доступа к «высшему» стратегическому пониманию. Это подразумевает формулировку базовых принципов, известных всем участникам сообщества и полностью ими разделяемых. Принципы выражаются лозунгами, основной целью которых является отнюдь не малоосмысленное скандирование, а максимально точная и ёмкая формулировка стоящих перед нами целей. Лозунги ни в коем случае не следует превращать в адресованные властям требования решить тот или иной вопрос: не имея права на существование, власть автоматически лишена и права на какие бы то ни было решения. Лозунги должны быть обращены к людям, ориентируя их на выход из созданных властями проблем. Выход за счёт собственных сил. Разумеется, речь идёт о революции – в её основном и непосредственном значении, значении свержения существующего государственного строя восставшими народами. Какой бы неясной ни казалась эта перспектива для России в условиях установившегося фашистского режима, она остаётся единственно возможным выходом. После которого, в частности, о России как о государстве можно будет говорить исключительно в прошедшем времени.

Пётр Рауш
Киев, декабрь 2008