ЗКП Старого Шкипера

Джозеф Конрад, ТАВЕРНА ДВУХ ВЕДЬМ
Эта история, эпизод, случай – назовите это, как вам угодно – была рассказана в пятидесятых годах прошлого века человеком, которому, по его собственным словам, было в то время шестьдесят лет. Шестьдесят – не плохой возраст, если не смотреть на него как на перспективу, которую, без сомнения, большинство из нас ожидает со смешанными чувствами. Это спокойный возраст; к его приходу игра практически завершена; глядя как бы со стороны, человек начинает довольно живо вспоминать, каким прекрасным парнем он был в свое время. Я замечал, что, благодаря заботливому отношению Провидения, большинство людей в этом возрасте начинают видеть себя в некоем романтическом свете. Даже их неудачи с особенной силой излучают определенный шарм. В самом деле, надежды на будущее являются отличной компанией, прелестными видениями, пленительными, если хотите, но, так сказать, голыми, раздетыми для успешного бега по жизни. Блестящие же одежды, на счастье, принадлежат невозвратимому прошлому, которое без них стояло бы, поеживаясь, при наступающих сумерках.
Я думаю, что именно романтизм подступающего возраста склонил этого человека к рассказу о своих переживаниях, то ли для собственного удовольствия, то ли от удивления наступивших последствий. Едва ли его побуждением было стремление к славе, так как эти переживания внушали невообразимый страх – ужас, как он сформулировал. Вы, должно быть, сообразили, что история, на которую я намекал в самых первых строчках, была изложена в рукописи.
Эта рукопись и представляет собой ту находку, о которой объявлено в подзаголовке. Само название придумано мной (не могу сказать, что оно очень уж изобретательно), и имеет то преимущество, что точно отвечает изложенному в рукописи. Здесь на самом деле пойдет речь о таверне. Что до ведьм, то это просто разговорное выражение, и мы должны принять на веру слова нашего рассказчика о том, что они соответствуют действительности.
Находка была обнаружена в коробке с книгами, купленными в Лондоне, на улице, уже не существующей в наши дни, у торговца подержанными книгами, который сам находился в последней стадии увядания. Что до самих книг, то они прошли как минимум через двадцатые руки, и после просмотра оказались не стоящими даже той незначительной суммы, которую я на них потратил. Какое-то предчувствие в этом отношении заставило меня сказать: «Но мне также нужна и эта коробка». Увядший продавец согласился с небрежным, трагическим жестом человека, уже обреченного на угасание.
Кипа разрозненных страниц на дне коробки возбудила мое любопытство, впрочем, довольно умеренное. Тесный, четкий, правильный почерк показался сначала малопривлекательным. Но мой взгляд зацепился за одно место, где указывалось, что в 1813 году от Р.Х. писателю было двадцать два года. Двадцать два – увлекательный возраст, в котором человек равно совершает как безрассудные поступки, так и проявляет склонность к испугу; способность к рассуждениям слаба, а воображение сильно.
В другом месте фраза «Ночью мы снова легли в дрейф» привлекла мое ленивое внимание, так как это была морская фраза. «Посмотрим, о чем это все», - подумал я довольно равнодушно.