Об аресте Pussy Riot
То, что допускать саму мысль о правомерности наказания пляски в общественном месте сроком заключения большим, чем порой дают за убийство – есть величайшее надругательство над самой идеей правосудия – это настолько очевидно, что не стоит об этом и говорить. Не менее очевидна и моральная сторона данного инцидента. Всерьез рассуждать об «оскорблении чувств верующих» и считать такое «оскорбление» незаслуженным можно было бы если бы акция девушек имела место лет 12 назад, когда церковь, радуясь недавно обретенной свободе, занималась налаживанием собственной внутренней жизни, принимала неофитов, и даже не думала диктовать и навязывать свои правила миру. Но после все более откровенного сращивания РПЦ со светской властью, стремления прибрать к рукам образование и другие сферы общественной жизни, наглого навязывания светскому обществу изуверско-фарисейских представлений о «нравственности», ставших уже привычными хамских и оскорбительных выпадов Чаплина, Смирнова и других высокопоставленных служителей РПЦ – танец панкушек в храме выглядит даже не «симметричным ответом», а жалким и робким его подобием. Не менее очевиден и тот факт, что при всей внешней эпатажности акции Pussy Riot они ни одним словом или жестом не задели собственно православную религию, обратив весь пафос своего гнева исключительно на Гундяева, Путина и их приспешников – и после неоднократно подчеркивали этот факт в своих интервью. Впрочем, данный аспект инцидента исчерпывающе осветил Кураев, убедительно доказавший, что вопящие о «кощунстве», требующие крови и предающиеся сладострастным фантазиям о пытках и изнасилованиях ревнители православия являются дикарями не только исходя из законов цивилизованного светского общества, но и с точки зрения евангельской морали. Не случайно заявления Кураева вызвали в среде «православной общественности» едва ли не большую злобу, чем сама акция Pussy Riot.

Это все, собственно, очевидные вещи, которые не стоило бы лишний раз повторять, однако мне хотелось бы заострить внимание на одном распространенном «аргументе» тех, кто призывает к расправе над Pussy Riot. На аргумент этот почему-то никто не находит подходящего ответа, и потому он всерьез считается весомым и убедительным. Речь идет об аргументе: «А попробовали бы они что-то подобное устроить в мечети». Между тем всерьез предъявлять к Pussy Riot и их защитникам подобную претензию – это примерно то же самое что заявить: «А что это вы митинги за честные выборы в Грозном не устраиваете, где как раз самые масштабные фальсификации происходят?» - всерьез считая, что этот вопрос как-то дискредитирует протесты против нечестных выборов. Выступление Pussy Riot как раз и было направлено против превращения православной церкви в «мечеть», открыто претендующую на тотальную власть и добивающуюся ее, опираясь на прямую поддержку властей, беснование фанатичных дикарей и трусливую покорность общества, опутанного химерой толерантности к «чувствам верующих». Вполне естественно, что там, где «мечеть» окончательно восторжествовала, подобные протесты невозможны и происходят они до того, как процесс превращения в «мечеть» зашел слишком далеко и стал необратимым.

Явным положительным результатом акции Pussy Riot стала наглядная демонстрация того, что «ваххабизация православия» - не миф, а реальность. В этом плане особенно показательна реакция наиболее яркого ее представителя Максима Шевченко, прямо сравнившего возмущенных «кощунством» и жаждущих избиения девушек православных с несчастным благочестивыми кавказскими ваххабитами, которых угнетают злые развратные силовики. Шевченко, конечно, прав в этом сравнении – те, кто бьется в истерике, призывая выпороть, искалечить и сжечь проклятых кощунниц ничем не отличаются по своей внутренней сути от нелюдей, взрывающих дагестанские пляжи и убивающих школьных учителей во имя шариатского «благочестия». Разница лишь в том, что наших ревнителей православия с вечно «оскорбленными чувствами», несмотря их крикливость и стремление вещать от имени русского народа, пока мало, большая часть общества, как бы им ни хотелось обратного, их идеи отнюдь не разделяет. И в отличие от своих исламских собратьев им пока приходится воевать в основном лишь доносами и апелляцией к власти – благо последняя всякий раз охотно идет им навстречу.