"Русская идея" и Владимир Путин

Александр Янов, Евгений Ихлов, Сергей Цыпляев: понимает ли "элита", что прорыв к власти "Моторол" – это смерть для нее?


Михаил Соколов
13.01.2016 19:05



Евгений Ихлов: Нет, я не хочу сказать, что они русские европейцы, я хочу сказать, что они будут максимально заинтересованы в том, чтобы была плавная оттепель, открытость Западу. Срыв возможен, потому что могут дезорганизованные силы прорваться, это есть. Я думаю, они будут думать как во время Великой французской революции: срочно надо Неккера, нет, Неккер уже все. Маркиза Лафайет, его все любят. Нет, лучше такого хорошего, умеренного, взвешенного политика Дантона. А прорывается Робеспьер. Потом начинается опять. Кстати, называть наполеоновскую политику реакционным переворотом — это надо совсем ошибаться в понимании. Интересно, кто ввел во Франции Гражданский кодекс и железной рукой обеспечил якобинскую приватизацию, расцвет крестьянского хозяйства.

Михаил Соколов: Наполеон в России впереди выходит, после Путина?

Евгений Ихлов: Конечно, после, не эта же пародия. Путин — это Наполеон III.

Сергей Цыпляев: Других Наполеонов у нас для вас нет.

Евгений Ихлов: Не знаю, мы ничего не знаем. В марте 1985 года, если бы сказали, что через три года кумиром России будет первый секретарь Свердловского обкома, сравнявший с землей Ипатьевский дом — это был бы разрыв шаблонов. А если бы в 1989 году сказали, что через 5 лет Ельцин пошлет утюжить танками Грозный, тоже был бы разрыв шаблонов. Поэтому давайте смотреть спокойно: истеблишмент заинтересован в плавной эволюции.

Михаил Соколов: Интересы истеблишмента расходятся с действиями Путина — вот где разрыв.

Евгений Ихлов: Дальше в дело вступает геморрагическая удавка, она же шкатулка.

Михаил Соколов: Вы опять оптимист.

Евгений Ихлов: Они понимают простую вещь: он толкает их в пропасть.

Михаил Соколов: Нас не толкает?

Евгений Ихлов: На нас наплевать, нами они заслоняются, как кайзеровские генералы заслонялись социал-демократами в ноябре 1918 года. Речь не о нас. Они хотят убрать губящего их сумасброда с безумной мегаломанией, развязавшего холодную войну. Но боятся, что не удержат, произойдет массовый социальный взрыв, потому что все держится только на его храризме, на вере в него, на чуде, на имперском бреде. Как только будет найдена фигура, которая будет достаточно авторитетной, твердой и привлекательной для масс, чтобы удержать систему и не дать подняться массовым волнениям, чтобы все не пошло в разнос, задача будет решена. Он живет физически только до тех пор, пока ему не подобрали приемлемую альтернативу, которая сольет Донбасс, уйдет из Сирии, встанет на колени и скажет: да здравствует демократия, да здравствуйте свобода, европейская интеграция.

Сергей Цыпляев: Я здесь улыбаюсь, потому что я представлю себе эти смотрины, давайте приводить приемлемые альтернативы, идти, согласовывать с Владимиром Владимировичем, кто ему будет альтернативой. Ситуация простая. Я не столь высоко оцениваю инстинкт самосохранения и вообще разум истеблишмента, у него вообще коллективного самосознания почти нет.

Михаил Соколов: Вы хотите сказать, что истеблишмент может совершить коллективное самоубийство?

Сергей Цыпляев: Нет, он будет индивидуально искать способ прорыва через возможные блокады, чтобы перебросить на ту сторону через забор деньги, имущество, детей и так далее, слиться в одиночестве. И вторая вещь: мы видим, что в этой ситуации каждый из членов истеблишмента ведет борьбу друг с другом для того, чтобы оказаться как можно ближе к телу и к бюджету. Более того, ощущение, что чем ближе наступает финал, тем больше аппетиты, больше хочется заглотить на последний момент. Вторая вещь, которая возникает: эта система не позволяет вообще появления каких-то альтернатив. Этого человека, когда вы замонолитили всю нормальную политическую систему, выдвигает улица, другого варианта практически не происходит. Здесь проблема истеблишмента: он оказывается зажатым между тем, что с одной стороны есть вождь, который заставляет их расставаться с западными деньгами, что-то еще делать, национализирует элиту, с другой стороны дикий ужас, что если только его не будет, от снесет улица. Тогда встает вопрос, куда они будут консолидироваться? Часть действительно начинает консолидироваться вокруг вождя, потому что без него что с нами сделают. Этот животный страх остаться один на один с большой массой людей, которые сегодня отнюдь не испытывают восторга по поводу этого истеблишмента. Поэтому у них нет такой возможности спокойно взвешивать, искать: а кто завтра будет популярный? Я думаю, когда любые конкурентные механизмы, легальные, демократические избирательные ликвидированы публичные, вождя разрушения приведет улица. Люди сами готовят себе удавку, сами готовят себе катастрофу, думая, что так они спасутся. Никогда еще не хватало у нас истеблишменту и руководству самостоятельности, самоуважения, чтобы сказать и предъявить царю конкретные пункты. Мы помним, чем это заканчивалось.

Михаил Соколов: Александр Львович Янов как раз на эту тему много чего написал, по поводу попыток российского истеблишмента ограничить власть, сделать конституционную монархию в той или иной форме, провести реформы. Я попрошу Александра Львовича откликнуться на наш диалог в Москве.

Александр Янов: Давайте снова я вернусь к этому опросу Изборского клуба, который был проведен, между прочим, в мае 2015 года, то есть после «Крымнаш», после кровавых схваток на Донбассе. Они проводили опрос среди властной элиты, среди крупного бизнеса. Вот что они получили к своей печали, что на вопрос, распространяются ли интересы России на территорию СНГ, в 2012 году уже осталось лишь жалких 15%, таким же 14% был ответ на вопрос: распространяются ли интересы России, включаются ли в сферу национальных интересов приграничные страны? Если на вопрос: имеет ли Россия миссию в масштабах всего мира, решающий для «русской идеи» вопрос. Ответ был мизер — 11% сегодняшней властной элиты разделяет эту точку зрения. Они, конечно, очень расстроились, докладчики Изборского клуба.

Михаил Соколов: Черт с ними, что они расстроились, для нас что это значит, для тех, кто в России?

Александр Янов: Конкретно, что это значит завтра — я не знаю. Что ответили им, когда они обратились к экспертам Валдайского клуба, тоже пропутинского, но не живущего в Зазеркалье, ответили так: «Сейчас внешнюю политику курирует старшее поколение, по советской инерции склонное к геополитическому мессианству. Им на смену идут молодые прагматики и мобилизационные стратегии для них непривлекательны». То есть, иначе говоря, эта когорта, которая сегодня управляет — это временщики.

Михаил Соколов: Временщики, но скорее всего будут долгожителями в силу достижений современной медицины. Поэтому, честно говоря, надеяться на это не стоит.

Александр Янов: Безусловно, стоит. Как только кончится Путин, как только он уйдет, кто придет на его смену? Придет так же, как после смерти Сталина коллективное руководство, мафия придет, придет Маленков, Берия, Молотов и прочая команда. А потом они передерутся между собой, потом какой-то лидер придет, который в ситуации катастрофической для страны должен будет найти козла отпущения. И этот козел отпущения, понятно, где он его найдет. Это и будет началом депутинизации. Я не верю в мирную революцию при жизни Путина, но после Путина депутинизация неизбежна — в этом я убежден совершенно.

Михаил Соколов: Депутинизация после Путина. Что остается тогда тем, кто называет себя оппозицией, кто собирается проводить марш в день годовщины гибели Бориса Немцова, тем, кто отчасти собирается идти на выборы, что им остается в этот исторический момент?

Сергей Цыпляев: Сказана практически тривиальная вещь, что с уходом определенного вождя заканчивается его эпоха. Вопрос только в одном: что будет следующей? Это будет продолжение той же линии, это будет либерализация, модернизация или это будет дальнейшее закручивание гаек? Мы не знаем. Та схема, которая предлагается, что там опять будет расклад случайных фигур, справятся с арестом Берии, не справятся, там история сыграла таким образом, а сегодня история сыграет по-другому — это уже игра в кости.

Михаил Соколов: Любой послесталинский лидер был бы реформатором.

Сергей Цыпляев: Ничего подобного. Это игра в кости, как получится. Послебрежневский лидер тоже не был реформатором, мы помним, как это происходило, какие были варианты, то этого выдвинем, то того. Это уже детали истории.

Михаил Соколов: Но третий раз вышло.

Сергей Цыпляев: Можно так считать. Что я могу сказать по первой части рассказа, что да, на самом деле есть совершенно разные наши идеи. Идея империи, идея сверхдержавы и идея националистическая — это разные вещи. Идею империи мы практически действительно закрываем, империя — это ни эллина, ни иудея, это означает, что мы объединяем территорию, мы переплавляем все в единую культуру. Мы не готовы к этому. Остается на самом деле сочетание двух идей: националистическая идея, что русские были главные в победе в Великой отечественной войне — мы это слышим, нация — это главная, остальное все в стороне, эта нация должна по-прежнему оставаться сверхдержавой. Вот сегодня тот набор, который практически является основной, вокруг которой идет разговор.

Поэтому слово «империя» уходит в прошлое, никто не хочет об этом думать, потому что за империю надо платить. Что касается дальнейшего развития, то, конечно, исторически я оптимист, никогда в России не было так, чтобы ничего не было. Конечно, следующая волна модернизации придет. Конечно, придут следующие поколения, которые, наверное, поймут, что что-то надо делать, вернутся к опыту, который проходили предыдущие волны модернизации. Беда только в одном наша, что постоянно наш маятник носит нас из одной крайности в другую настолько далеко, что мы затрачиваем невероятные силы, невероятное количество людей растрачиваем, и мы очень мало при этом продвигаемся вперед. Что меня еще беспокоит, что в отличие от прошлых времен сейчас избрана такая стратегия: кому не нравится, может уваливать. В значительной степени те люди, которые могли бы быть потенциалом модернизационного рывка, а без людей ничего невозможно сделать, они сегодня выбирают стратегию собраться, сесть на чемоданы и уехать. С какого-то момента мы можем оказаться в таком человеческом состоянии, что и вроде рваться надо, а рваться некому, опять начнем немца приглашаться.

Михаил Соколов: Евгений заканчивает разговор о закономерностях послеппутинского развития.

Евгений Ихлов: Все предложенные варианты исходят из того, что в экономике есть запас прочности. Через год кончаются золотовалютные запасы, дальше ставится большая жирная точка. Половину съели за 2015 год, половину съедят за 2016 год.

Михаил Соколов: Затянуть пояса.

Евгений Ихлов: Средний класс категорически отказывается затягивать пояса.

Сергей Цыпляев: Ему затянут.

Евгений Ихлов: Мы посмотрели, как затянули дальнобоям. Он не хочет, ему нет оснований, ради чего. Идея «Русского мира» похоронена, исчезла из новостей. Есть тема блокады, самоблокады, самообложения. Я не собираюсь говорить, как уберут Путина, кто его уберет, какая начнется чехарда среди пришедшей хунты, как они начнут друг друга сжирать. Я не собираюсь даже гадать, потому что это невозможно сейчас предсказать. Месяц назад никто не мог сказать, что Всеволод Чаплин будет борцом за демократизацию церкви.

Михаил Соколов: Но это не самая крупная фигура.

Евгений Ихлов: Не самая. Это показатель тренда, он мог сказать про язву экуменизма. Когда Кураев вылетал в оппозицию, он обличал язву гомосятины, а вовсе не требовал демократизации приходов. Тренд сменился. У меня очень простой подход, для меня совершенно понятно, что советский период был в три раза меньше, чем петербургский период, я просто исхожу из гипотезы, что послеавгустовский период будет в три раза короче советского 75-летнего периода. Это значит, что он почти финиширует и дальше будет некий 8-летний период деструктуризации страны.

Я вижу, как культурная матрица России ломается, потому что с одной стороны был прорыв на рубеже 1980-90-х к европейской составляющей, но одновременно кризис этого европейского варианта поднял муть со дна, заставил Путина обратиться к предыдущей матрице — к сталинской. Вроде как все стало получаться, все стало хорошо, но выяснилась полная исчерпанность модели, потому что следующий шаг сталинской матрицы, это поняли наверху, либо настоящая мировая война, либо чистка бояр на стрелецкие пики. Народ согласен затянуть пояса, потому что каждый день сообщается об арестах чиновников и расстрелах олигархов. Они не хотят ни этого варианта, ни этого варианта, а ситуация жизни в осажденной крепости, им хватило полутора лет осажденной крепости.

Михаил Соколов: Время капитулировать?

Евгений Ихлов: Я с этого и начинал. Истеблишмент хочет капитулировать.

Михаил Соколов: Лидер не хочет?

Евгений Ихлов: Лидер маневрирует. Он послал Грызлова умолять украинцев как-нибудь написать конституцию, чтобы можно было закрыть донецкий проект без того, чтобы тебя разорвали в клочья националисты дома. Почему послали Грызлова без предыдущего, который был специалистом по разведению войск? Послали именно Грызлова, послали политика, который немедленно помчался в Киев утрясать почетный слив проекта «Новороссия».

Михаил Соколов: На этом мы поставим не точку, а многоточие, поскольку действительно ситуация в осажденной крепости, по всей видимости, ухудшается, мы это видим по некоторым выступлениям на Гайдаровском форуме в Москве, все более и более критичным.


Начало:
http://lj.rossia.org/users/anti_myth/2224975.html