Соколов про «Радио Свобода»: «Не так уж это и сложно – указы президента писать»

Наталия Ростова
slon.ru
03.10.2012


Михаил Соколов. ©svobodanews.ru

Часть 2. Начало: http://lj.rossia.org/users/anti_myth/386300.html

А вы, молодые парни, которые только начинали работать, обо всем этом знали? Думали? Понимали?

– Вы имеете в виду, что это было такое экзотическое место? Конечно, понимали. Было страшно интересно. Советская печать демонизировала «Свободу», говорила, что там работают беглые нацисты, пособники оккупантов, гнусные антисоветчики. А поскольку мы сами были в это время гнусными антисоветчиками, то хотели познакомиться с ними, узнать, как они видят будущее России. Это было невероятно привлекательно, люди яркие были – в заваленном по потолок пленками и книгами кабинете сидел историк Володя Тольц, друг Андрея Дмитриевича Сахарова, мудрейший человек. Или вот Кирилл Хенкин: он знал Марину Цветаеву, а ее муж Сергей Эфрон отправил его воевать в Испанию за тамошних красных. Он хотел с помощью анархистов туда пробраться. Эфрон встретил его на улице и сказал: «Вы с ума сошли. Вас наши там точно расстреляют. Я вас от «Союза возвращения на Родину» отправлю». Хенкин потом с советской разведкой сотрудничал, вернулся в 1941 году в СССР. С Абелем-Фишером дружил, служил в журнале «Проблемы мира и социализма», а потом прозрел и вместе с женой Ирой (она в тоже на «Свободе» работала) эмигрировал. Прочитайте блестящие книги Хенкина «Охотник вверх ногами» или «Русские пришли». К сожалению, он знал больше, чем написал. Но у меня есть хорошее интервью с ним о его 30-х годах в Париже.

Ну вот… В сентябре 1991 года приехал Савик, и мы продолжали работать, пока из квартир. Андрей Бабицкий научил меня на бытовом магнитофоне монтировать звук, выдавать записи интервью по телефону в эфир. Савик привез какое-то оборудование. До этого все делалось на коленке.

А когда в конце сентября 1991-го в Москву приехал Матусевич, мы его водили ко всяким знаменитостям. Мне казалось, надо реализовать указ. Пошли, например, в мэрию к Гавриилу Попову, но, вместо того чтобы решать с ним какие-то важные проблемы «Свободы» в Москве, Матусевич стал брать интервью, задавать вечные вопросы о судьбах России. Пришел под конец беседы Юрий Лужков, спросил, не надо ли нам чего-то, я было хотел что-то сказать, только открыл рот, сказал одну фразу, но тут на меня рявкнул Матусевич, я замолчал, и никаких вопросов мы не решили. Потом поехали в «Останкино» к Егору Яковлеву, который заведовал тогда телевидением, и тоже вместо того, чтобы решить вопрос с частотой для вещания, безумный Матусевич опять стал брать интервью о судьбах России. Я опять было открыл рот, заговорил о том, что хорошо бы нам тут и решить вопрос о частоте, как он снова на меня рявкнул, чуть не матом. Тепло попрощался с Егором Яковлевым, который сидел с открытым ртом и не понимал, зачем эти люди вообще пришли, несли какую-то чушь – он думал, что пришли по делу, а его пытали о судьбах родины. Я просто не понимал тогда, что и Матусевич, увы, часть американской бюрократии, что ему не нужны быстрые решения, что инициатива снизу не приветствуется.

Потом приехали уполномоченные американцы, сняли офис, привезли оборудование, и весной 1992-го нас запустили в бюро в Старопименовском переулке. И мы работали уже с профессиональными продюсерами, на более-менее современном оборудовании, уже в студиях.

Была отличная команда. Я о ней на «Гранях» написал. Но мюнхенские худшие эмигрантские традиции интриговать не по делу и нас доставали. Были смешные случаи. Летом 1992 года я уехал в ЮАР. Нас со Светой Сорокиной пригласили как «героев Белого дома» во время тамошней «перестройки». Я в репортаже подробно рассказал о том, что в партии АНК – большинство из народа коса, что партия «Инката» – полностью зулусская, а есть еще партии «цветных», или ультра-правых буров, с чьим лидером – настоящим нацистом – Тер-Бланшем мне тоже устроили встречу. И у всех у них разные политические интересы и свои планы, как демонтировать апартеид. Я был горд: получилась объективная картина. Но в Мюнхене служил такой Виктор Федосеев, вел философическую программу «Права человека». Вполне внешне интеллигентный человек, но, мягко говоря, не любил Савика Шустера. Он тут же написал наверх рапорт, доказывая, что я поддерживаю апартеид, потому что не говорю о «черном большинстве», о котором, думаю, он знал из советской литературы. Мои репортажи из ЮАР не стали брать в эфир. Савик смеялся, но дело было серьезным, и ему пришлось потом долго и нудно отписываться. Но все кончилось хорошо. И я смог по приезде из ЮАР интересно поработать в Мюнхене.

– И вот в октябре 2002 года появляется указ Путина...

– Вы бойко перескакиваете, а 10 лет куда делись? За эти 10 лет были потрясающие истории – я в Грузию, Южную Осетию ездил и в Карабах, было путешествие Андрея Бабицкого в Таджикистан на гражданскую войну, он даже в Афганистан как-то пробрался.

Была осада Белого дома 1993-го, когда наша команда в Москве раскололась на ельцинистов и антиельцинистов. Бабицкий вещал из Белого дома, а потом лежал под огнем в «Останкино», а я в ночь с 3 на 4 октября передавал из одного важного госучреждения. У Сережи Юшенкова (он возглавлял Федеральный информационный центр, что-то вроде Госкомпечати, ему телевидение подчинялось) там в кабинете «вертушка» была. Можно было звонить почти всему начальству напрямую. Я его уговорил пустить к этой АТС-2. Смешно, звоню по правительственной связи: «Здрасьте, я корреспондент «Радио Свобода», что там у вас?» И мне докладывают обстановку большие начальники. Они же были уверены, что к такому телефону кого попало не пускают.

Тогда же, я на всю жизнь запомнил, примерно в 20 часов 3 октября был разговор с Егором Гайдаром: он Юшенкова, а потом зачем-то меня и Володю Корсунского спрашивал, выводить ли народ к Моссовету...

Тогда, кстати, Володя Кулистиков, руководивший информационной службой «Свободы» в Москве, в чине зама Савика Шустера, был открыто на стороне Ельцина, я скорее на стороне Гайдара, Савик призывал чуму на оба дома, а Бабицкий был на стороне Верховного Совета.

Когда случилась «великая победа» над «коммуно-фашизмом», Бабицкий ушел с «Радио» в знак протеста и отправил Ельцину свою медаль «Защитнику свободной России». (Меня, Дейча и Бабицкого за Белый дом наградил Ельцин в 1992 году; я свою медаль, так получилось, получил в 2012-м.) Надо сказать, что медаль через месяц вернулась к Бабицкому – он отправил ее по адресу «Москва, Кремль, Ельцину» с сопроводительным письмом протеста. И посылка пришла ему обратно с надписью «За ненахождением адресата». А Андрей действительно несколько лет не работал у нас, а потом вернулся.

– А в целом радиостанция какую позицию занимала тогда, в 1993-м?

– Как всегда, объективную. Мы работали как репортеры с обеих сторон, старались что видели или узнавали, то и передавать. Это внутри коллектива вне эфира шли ожесточенные дискуссии о том, кто прав, кто виноват и каково будущее России. В этом смысле Матусевич был прав – про будущее России можно за виски много разговаривать.

В начале 1990-х через бюро «Радио Свобода» прошли и столпы нынешней прессы вроде Андрея Васильева, и разные экзотические персонажи, включая Мишу Леонтьева и Максима Соколова. Они все выступали на радио, некоторые были постоянными фрилансерами. Максима, например, Савик выставил за дверь из-за ссоры с Александром Яковлевым. Соколов что-то, утверждал Яковлев, переврал и не хотел извиняться. Кто был прав, я не знаю. Но он ушел. Как и Марк Дейч потом.

Но ельцинский период, не только 1993 год, это в первую очередь чеченская война...

– Как раз про нее хотела спросить.

– Тот же Андрей Бабицкий снова совершенно героически уже в Чечне работал, как и Олег Кусов, и Володя Долин. И Савик Шустер туда ездил, и Петя Вайль (вот, между прочим, великий русский писатель, а и тот был на войне! Он в Буденновске был). Я до Чечни не добрался, мне все время приходилось заниматься чем-то скучным. Президентский пул, я там все с советниками президента Сатаровым, Паиным, Батуриным и Урновым ругался. Кричал на них, думал, убедят Ельцина остановиться. Не убедил…

Была живая тогда Госдума – я работал парламентским корреспондентом. А ребята с огромным энтузиазмом ездили, жизнью рисковали и рассказывали обо всем этом кошмаре в прямом эфире.

Были еще и выборы 1996-го, когда Вера Кузнецова освещала кампанию Бориса Ельцина, я – Зюганова, а кто-то был прикреплен к Явлинскому. (Лебедь от нас прятался.) Савик был, кстати, к Явлинскому тогда неравнодушен, как и к футболу, это вечное, и из-за этого тоже всякие смешные (теперь уже) конфликты возникали.

Чего только не было, эпоха целая, а вы говорите – 2002 год. До этого еще Путин пришел к власти, с этого-то и начались наши большие неприятности.

– Мы вряд ли сможем обсудить все моменты истории через призму освещения «Радио Свобода», но что касается первой чеченской войны... Ведь она многими СМИ освещалась объективно, это уже со второй чеченской начались большие проблемы?

– В общем да, но по мере развития событий уже в первой войне многие СМИ переориентировались на государственно-патриотический лад. В этом смысле показательна была позиция Миши Леонтьева, который выступил как либеральный ура-патриот и публично сошел с ума. Я хорошо помню, как в эфире у меня была дискуссия между ним и Юлием Рыбаковым. Они оба побывали в Чечне, и каждый видел свое: один – героизм российской армии, которая должна любой ценой победить злодеев, а другой – страдания мирного населения, уничтожаемого десятками тысяч. И я поражаюсь, как они не убили друг друга у микрофона. Мне кажется, что общественное мнение тогда было на стороне Рыбакова и демократов-правозащитников, а не на стороне начинающих патриотических нацистов, таких, как Леонтьев.

Ко второй чеченской общественное мнение сильно поколебалось, и Андрей Бабицкий снова туда поехал. А в результате его на выходе из Грозного 23 февраля 2000 года арестовали, и начались всевозможные цирковые упражнения Путина: Андрей попал сначала в российскую тюрьму, где его хорошо помяли, потом был псевдообмен Бабицкого на каких-то пленных, его якобы «обменяли» на пять российских солдат, а на самом деле отправили в подвал к сторонникам Кадыровых, так называемым пророссийским, кагэбэшным чеченцам. Эти бандиты хотели вытолкать его с поддельным паспортом в конце февраля 2000 года в Азербайджан. Но на границе это сорвалось, и Андрея милиция арестовала в Махачкале, а власти ему инкриминировали использование поддельных документов.

Вообще омерзительные люди. Как же они безумно врали! Особенно Ястржембский. Да и Путин. Была ведь блудливая позиция российской власти и о том, что они не знают, куда он делся, что его нет в пыточной тюрьме Чернокозово, что его бандиты к себе взяли... У нас были переговоры с российскими властями, попытки достучаться, была встреча с главой кремлевской администрации Александром Волошиным. Что он нес… Но благодаря единой позиции большинства коллег-журналистов спасли Андрея в конце-концов... Это все были бестолковые комбинации спецслужб, которые не могли между собой договориться, придумывали что-то все более и более бездарное. Потом они стали просто людей убивать, а в тот момент что-то их тормозило – то ли общественное мнение в России еще существовало, то ли на Западе им позориться было неприятно. Слава богу, история, по нынешним временам, хорошо закончилась, Бабицкий вышел живой и относительно здоровый, за всученный ему спецслужбами паспорт его же и оштрафовали. И уехал он из России весной 2000 года.

Эта история была для нас сильным ударом. Все-таки на эту тему высказался сам Владимир Путин – в интервью, которое было дано «Коммерсанту». Оно предназначалось для книжки («Владимир Путин. От первого лица», которую издали журналисты «Коммерсанта». – Slon), но не вошло в нее, а напечатано было только в газете. Он объявил основными врагами народа российского отставного генерала КГБ Калугина и журналиста Бабицкого, назвал его предателем. Путин в этом предвыборном интервью лгал, что Андрей работал «на противника, впрямую», «на бандитов». А он, как и другие сотрудники «Радио», просто выполнял свой журналистский долг – надо было рассказать о войне со всех сторон. И главное, что нас всех волновало, – что огромное количество невинных людей оказалось жертвами. На войну ребята продолжали ездить, выходили из Чечни в эфир, хотя это было все опаснее. Нам ставили в вину нечастые интервью с видными деятелями чеченского сопротивления то с Удуговым, то с Умаровым, то с Закаевым, – и то, что мы не отступали, это, видимо, вывело из себя власти окончательно.

– Уже в 2005-м было интервью Бабицкого с Шамилем Басаевым, которое показал американский канал ABC и который не дала в свой эфир «Свобода».

– Вот уже после этого интервью, к которому уже явно осторожничавшее руководство «Радио Свобода» отношения не имело (Андрей ездил в Чечню уже за свой счет и во время отпуска), и начались гонения на региональных партнеров. Кампания давления на них происходила все 2000-е годы, но хаотически, а вот после этого интервью гонения приобрели размах настоящей всероссийской кампании. Тут как раз и «оранжевые революции» подоспели. А наши начальники умудрились за полгода до митингов в Киеве сменить эмблему «Радио Свобода»: гениальный герценовский голубой колокол на  бессмысленный оранжевый факел. Ну, тут Кремлю и ясно, где прячутся «оранжисты».

Использовалась очень простая схема: людей вызывали в регистрирующий СМИ орган, где присутствовали и представители спецслужб. Им говорили, что в лицензии не записана ретрансляция программ «Радио Свобода», поэтому лицензию отзовем и вашей радиостанции вещать запретим. А если «Свобода» в лицензии была, то говорили, что поэтому-то и не продлят лицензию на следующий срок. И все партнеры отказались. Кто-то сразу, а кто-то по истечении договоров, чтобы не платить неустойку. В лучшие времена мы вещали на средних волнах и FM примерно в 30 городах. Прикрыли почти всех.

– И вы обвиняете в развале вещания американское руководство?

– Я не могу обвинять, просто констатирую факты, что абсолютно некомпетентные люди особенно в последнее время делали вид, что занимались проектами с региональным вещанием. Были фантастические истории, которым дать объяснение может, наверное, только ревизия. Я приехал как-то в Ростов-на-Дону. Знал, что там должна быть ретрансляция на FM, а местный журналист говорил, что ее уже нет. Что случилось? Да вызвали хозяев «Радио» к губернатору, и он потребовал эфир «Свободы» отключить. А что случилось с передатчиком, который мы им купили по контракту? А он остался этим ребятам, так называемым партнерам. Они и двух месяцев нас не ретранслировали, но «Радио» наказали на сумму в несколько десятков тысяч долларов.

Или во Владивостоке платили приличную сумму городской радиостанции за ретрансляцию, а она нерегулярно давала в эфир даже не целиком выпуски новостей, пытаясь как-то прикрыть заставкой фразы типа «В эфире Радио Свобода». Это я сам слышал. В Томске губернатор Кресс создал отличную от остальной России атмосферу… Там была ретрансляция на FM, но и ее не так давно отключили уже по решению Праги. А в июне 2010 года была прекращена продолжавшаяся пять лет ретрансляция программ «Свободы» в Москве на частоте УКВ 68.3 на принадлежавшем Михаилу Сергеевичу Горбачеву «Радио-1». По-моему, это случилось не по вине партнеров. Что произошло, спросите госпожу Рагону.

– У вас есть возможность своей аудитории, которая слушала вас многие годы, передать привет. Что бы вы им сказали?

– Я благодарю всех за то, что нас очень внимательно слушали. Надеюсь, голоса наших журналистов останутся в архиве программ сайта «Радио Свобода», хотя сегодня наши передачи трудно найти, все программы уволенных «переворотчики» спрятали в глубинах сайта.

А в личном плане я хочу им сказать, что и я, и мои коллеги эти двадцать лет будут вспоминать как самое счастливое время. У нас было счастье быть свободными.