В прошлую пятницу мне позвонили из областного правительства. Строго-безликий женский голос, каким обычно объявляют остановки в троллейбусах, назвал меня по имени-отчеству и предложил явиться к 14 часам в областную библиотеку имени А.С. Пушкина для участия во встрече министра информации и печати Саратовской области Натальи Линдигрин с писателями и издателями. Тема — социально значимая литература, на которую губернская власть решила предметно обратить свое просвещенное внимание...

Мероприятие задержали на полчаса. Все это время писатели и издатели, пришедшие послушать министра, толпились в преддверье, не будучи до конца уверены, что власть действительно снизойдет до них. Тем более что местом рандеву устроители определили библиотечный зал под названием «Голубой» — а это по нынешним временам выглядело уже опасной дерзостью и потрясением основ.

Однако запланированное чудо все же свершилось. На авансцену были вынесены столик с двумя стульями, и незнакомая дама (оказавшаяся впоследствии сотрудницей минпечати Ниной Ошкиной) с деловитым видом сойки, вьющей гнездо, принялась раскладывать то так, то эдак три увесистых фолианта. Тотчас же стало ясно: министр будет, и сразу гости, числом около полусотни, кинулись занимать стулья. Вскоре я обнаружил, что на первом ряду мне осталось лишь одно свободное место — между обличителем местных скверн Александром Крутовым, бдительно придерживающим локтем пакет с пирожками, и благостным публицистом Иваном Пырковым, который наивно явился налегке, с одним блокнотиком.

За пару минут до начала встречи местной исполнительной власти с губернскими властителями дум к госпоже Наталье Линдигрин подсел элегантный мужчина с профессионально-незапоминающимся лицом и оставался рядом с ней на протяжении всего мероприятия. Сперва я решил, что это сотрудник ФСО, присланный на случай эксцессов (а ну как злыдни-писатели захотят устроить в «Голубом зале» микромайдан?), но когда мужчина представился, выяснилось, что я не очень-то ошибался: соседом Натальи Александровны оказался заместитель министра областной культуры Владимир Баркетов. Этот джентльмен не просто курирует музеи, клубы и художественную самодеятельность, но и, судя по всему, обеспечивает порядок в ходе разных спецмероприятий. Полтора года назад на ютьюбе промелькнул ролик, где человек, мучительно похожий на Владимира Александровича, доблестно разгонял бродячих собак, пытавшихся сорвать выступление главы областного минздрава (а одну из непослушных шавок, говорят, даже лично пнул где-то за кадром).

Я опасливо подумал, что если Баркетов настроен отбиваться от художников слова с тем же пылом, как герой ютьюба от братьев наших меньших, то первый ряд, где мы сидим, может стать зоной боевых действий. К счастью, до потасовок не дошло, и бойцовские навыки Владимира Александровича все-таки не понадобились. Зато пригодились его навыки ораторские... Но об этом чуть позже.

Встречу открыла сама Наталья Александровна, сразу обозначив свою цель: поговорить в профессиональном кругу о (здесь и далее постараюсь цитировать дословно) «социально значимой, скажем так, литературе», «рассказать о каких-то планах на 2014 год» и «в свободной форме обсудить то, что, может быть, необходимо изменить либо что необходимо усовершенствовать».

Дежурно посетовав на «низкие результаты по книгоизданию и по книгораспространению», а также на то, что «безусловно, совокупные тиражи сокращаются, и сокращаются они по таким категориям, как детская литература, социально значимая литература», министр бодро объявила гостям: «Правительством области было принято решение о поддержке социально значимой литературы». По рядам пробежал радостный шумок — и Наталья Александровна сразу же разбавила губернаторский мед почти равновеликой порцией дегтя: «Обращений очень много поступает, и, к сожалению, не всех мы можем поддержать — в прошедшем году было выделено на поддержку социально значимой литературы чуть более 500 тысяч рублей». Судя по строгому тону госпожи Линдигрин, и в 2014 году казенное вспомоществование должно было остаться в тех же пределах.

По-хорошему, после таких слов следовало бы объявить минуту молчания, уронить скупую слезу и разойтись восвояси: расценки на типографские услуги всем присутствующим были известны, равно как и то, что озвученной суммы в лучшем случае хватит на издание двух-трех книг, а если с цветными иллюстрациями, то вообще одной (скажем, типографская стоимость не очень толстого альбома репродукций художника Василия Фомичева — книга эта лежала на столике министра — уже превысила весь министерский лимит на 50 тысяч). Быть может, Наталья Александровна пыталась намекнуть, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих (то есть авторы, изваяв шедевр, должны сами крутиться, отыскивая себе спонсоров), но тогда с какого бока тут минпечати? В конце концов, искусство гордо выклянчивать деньги у богатеньких буратинок наши алисы-базилио с писательскими билетами давно освоили сами, не прибегая к помощи руководителей информпечатного ведомства.

Тем не менее встреча продолжалась. Взяв со стола темно-синий том с ярко-желтым пятном (представьте себе, что кто-то метнул в грозовое облако куриное яйцо), Наталья Александровна с тихой гордостью объявила: «Вот «Золотое сердце Поволжья». Если вы не видели, я могу вам сейчас дать посмотреть, как оно выглядит».

Ага, смекнул я, у нашей губернии отныне два сердца. Одно, простое, установлено братьями-скульпторами Щербаковыми во дворе облправительства еще при губернаторе Дмитрии Аяцкове. Другое, золотое, растиражировал издатель Владимир Иванов уже при губернаторе Валерии Радаеве. Сам господин Иванов, вызванный представить свое книжное детище, кратко сообщил, что оно является презентационным подарочным изданием («помимо замечательных пейзажей есть конкретная информация по отраслям народного хозяйства, по личностям, по тем людям, которыми гордится Саратовская область») и отпечатано в московской типографии. После слов о нездешнем полиграфическом исполнении я ожидал, что на лицо Натальи Александровны ляжет хоть небольшая печать печали: неужто, мол, у нас здесь нет достойных типографий, которым губерния могла бы доверить собственное сердце? или, может, типографии есть, но ломят такие несусветные цены, что губернии выгоднее, как сказочному Кощею Бессмертному, хранить свое второе сердце где-то далеко на стороне?

Ответа на невысказанный вопрос публика не получила: Наталья Линдигрин, подобно легендарному советскому разведчику Рудольфу Абелю, не выдала своих чувств и перешла к другому фолианту — голубенькому, под цвет стен зала, кирпичу без картинок в унылом переплете. «Это «Литературный Саратов» для детей и юношества, мы его, можно сказать, заказали», — удовлетворенно объявила министр. Из 650 заказанных экземпляров литературного кирпича собравшимся был явлен всего один, но какой! Именной! Дарственный! С автографом самого губернатора Валерия Радаева по всему форзацу! Вручая книгу директору Пушкинской библиотеки Наталье Абрамовой, министр процитировала драгоценную надпись на форзаце: что-то про «уникальный сборник, где собраны лучшие детские произведения саратовских авторов, в них царит удивительная атмосфера добра, любви к родине». «Уверен, что альманах станет вашей любимой книгой», — заключил Радаев.

Жаль, что референты Валерия Васильевича из деликатности не сообщили своему боссу, что хотя книга действительно лучший подарок, автографы на ней обычно пишут авторы, а не посторонние, пусть и очень влиятельные дядечки. С другой стороны, большинство авторов этого выпуска «Литературного Саратова» уже давно не имеют физической возможности расписаться на титульном листе или форзаце (и, что немаловажно, в гонорарной ведомости), так как пребывают ныне в лучшем из миров.

Собственно, произведения, и тщательно отобранные местным отделением Союза писателей России, и предложенные для чтения нынешним продвинутым школьникам, были в основном написаны в те далекие времена, когда детки носили красные галстуки и пользовались чернильницами-непроливайками, за любовь к Родине отвечало Пятое управление КГБ СССР, а за «удивительную атмосферу добра» — отдел пропаганды обкома КПСС. Это был мир, где товарищ Зюганов был еще просто мымринским Генкой, трава была зеленее, карамельные петушки на палочках слаще, газировка с сиропом стоила 3 копейки, компьютер назывался ЭВМ и занимал целый квартал, а гражданина, попытавшегося рассказать про телефоны, которые можно запросто носить в кармане и с их помощью отправлять письма или делать фотографии, моментально бы упрятали в психушку...

После того как детский альманах с губернаторским посланием был подарен библиотеке и поспешно унесен от греха подальше, Наталья Линдигрин предоставила слово своему потенциальному бодигарду, культурному замминистра и грозе бродячих собак Владимиру Баркетову. От него-то участники встречи (включая и меня) узнали, наконец, заветные литературные чаяния чиновников. Так сказать, их культпрограмму-максимум.

Для начала Владимир Александрович высоко оценил опыт других губерний: «Вот едешь в командировку в другой регион, тебе там вручают целый пакет, набор» (из книг, буклетов и пр.). А что у нас? «Когда к власти на территории Саратовской области пришла эта команда, у нас, по простому говоря, нечего было дарить гостям», — пожаловался замминистра культуры, отметив острую нужду в «фолианте, который бы правдиво и красочно рассказывал о том, что происходит на территории Саратовской области. Приезжает много официальных лиц. Я понимаю, что это не литературный труд, это исследовательский труд, который очень нужен».

Таким образом, господин Баркетов четко обозначил формулу «социально значимой литературы»: это красивые толстые книги с местной тематикой, с красивыми картинками, на хорошей бумаге, которые местные чиновники могут вручать как гостям губернии, так и вышестоящему начальству. Поскольку маленький детский сегмент с подачи местного СП был уже передоверен недорогим покойникам, утрамбован в трудночитаемый альманашный кирпич и галочка поставлена, а вся социальность вместе со значимостью уместились в «Золотом сердце губернии», здешние чиновники могли не беспокоиться о судьбе литературы еще несколько лет (пока не кончатся все заготовленные впрок презентационные экземпляры). Здешние местные художники слова тоже могли не дергаться напрасно: при таком раскладе им от чиновничьих щедрот в ближайшее время вряд ли бы что-нибудь посветило. Скорее небо упадет в Волгу или оживет бронзовый мужик на проспекте Кирова, чем назначенный губернатором глава Экспертного совета по отбору этого самого социально-подарочного великолепия вице-губернатор Денис Фадеев рискнет плыть против течения...

И тут грянул бунт! Поначалу почтительный, обложенный слоями благонамеренной ваты, но все-таки бунт. Роль местного Данко (Овода, Гавроша ) взял на себя тишайший сказочник Михаил Каришнев-Лубоцкий. Первым сложив два и два, он вдруг остро осознал, что вместе со своим пестрым ворохом дипломов, наградных бирюлек и московских переизданий, он в здешнюю идиллию категорически не вписывается. То есть он, как и большинство собравшихся, со свистом пролетает мимо кассы. Во-первых, потому что жив. Во-вторых, потому что его сказочные повести про уморушек, сколь бы ярко-зазывно они ни были оформлены и какими бы тиражами ни издавались в столицах, никогда не попадут в местный презентационный пакет. Одно дело, когда губернатор Радаев преподносит премьеру Медведеву на тарелочке все то же региональное «Золотое сердце». И совсем другое — если бы главной подарочной книгой, врученной сюзерену, вдруг оказался том Михаила Каришнева-Лубоцкого «Искатели злоключений». Да за такие намеки, братцы, любое официальное лицо может легко угодить в черный список кандидатов на вылет...

В немецком языке есть такое важное слово — «Weltschmerz». Означает оно «мировая скорбь». Вообще-то упомянутая скорбь на лице Каришнева-Лубоцкого сопровождает писателя уже как минимум лет тридцать, как тень или верная жена: в здравии и в болезни, в горе и в радости. Однако в ту минуту, когда Михаил Александрович поднялся с места, на лице сказочника, кажется, не осталось уже вообще ничего, кроме глубокой и всеобъемлющей «Weltschmerz», без конца и без края. «Я хочу достучаться до вас как до министра, до вас как до замминистра... — сдержанно начал было Михаил Александрович, обращаясь к президиуму. Сбился, замолчал, призадумался, горестно вздохнул и продолжил, уже пронзительнее и резче: — Я принял решение отойти в сторону от общественной деятельности. Ничего мне от Саратова не надо, понимаете?! Пропади он пропадом вместе со мной!!!»

На этой оптимистической ноте встреча писателей и чиновников, собственно, завершилась.

То есть чисто формально она как-то еще продолжалась минут двадцать пять (кто-то выступал, о чем-то рапортовал), но по инерции. Все дальнейшее особого значения не имело: главные слова были сказаны и всеми верно поняты. Скромное громадье министерских планов по итогам встречи никаких изменений претерпеть не могло и никакому совершенствованию не поддавалось в принципе: так в античных трагедиях, где правит фатум, бурные волны желаний в последнем акте бессильно разбиваются о гранитные утесы возможностей...

Ходят слухи, что 2015 год у нас в стране может быть объявлен Годом литературы. Что ж, если так, у Саратовской губернии есть неплохой шанс обрести еще одно сердце. Третье по счету: большое, многотиражное, социально значимое, целлофанированное, отпечатанное в чужих краях, с новой порцией цветных картинок. А назовут это сердце, например, платиновым. Или, скажем, бриллиантовым. И при случае торжественно подарят второму (он же четвертый) президенту России. На долгую-долгую-долгую память.