Владимир Васильевич, спикер облдумы, расположенной где-то на пересечении улиц Мира-Труда и имени Путешественника из Петербурга в Москву, открывает утром дверь кабинета, а там...

Стоп-стоп! Не будем торопиться. Прежде чем рассказать о том, ЧТО обнаружил Владимир Васильевич однажды у себя в рабочем кабинете, сделаем небольшое и абсолютно научное отступление.

Мало кто знает, что облдуму потряхивает. Хотя город расположен в сейсмоустойчивой зоне, есть одно исключение: как полагают некоторые ученые, под думским зданием пересеклись два глубинных разлома земной коры. Уровень подпочвенных вод традиционно высок, а грунт неустойчив, поэтому техногенная нагрузка на него возрастает с каждой вибрацией, вызываемой деятельностью облдепов. Даже когда думские решения приняты практически единогласно, любое пленарное заседание невольно усугубляет последствия активности разломов.

Специалисты подсчитали, что обычные аплодисменты зала при наличии депутатского кворума вызывают ответные колебания почвы интенсивностью до 3 баллов по шкале Медведева — Шпонхойтера — Карника (легкие толчки, ощутимые сейсмическими приборами и домашними животными). Те же аплодисменты при явке не ниже 80% от списочного состава депутатов провоцируют колебания до 4 баллов (дребезжание посуды, скрип дверей). Бурные аплодисменты дают уже полновесные 5 баллов (остановка маятников часов, головная боль у людей со слабым вестибулярным аппаратом). Дальше идет по нарастающей. Всяк догадается, что если в день 20-летнего юбилея областной думы в ее стенах одновременно собрать три сотни именитых гостей, их аплодисменты, не только бурные, но и продолжительные, без скорых последствий не останутся. И точно: ближайшей же ночью сейсмостихия напомнит о себе — 7 баллов!

Вернемся к началу наших заметок. Вообразите чувства спикера Владимира Васильевича, который после юбилейных торжеств приходит утром в свой кабинет и обнаруживает — что? Хаос вместо порядка. Багеты, на которых висели кремовые шторы, необратимо покосились. Обивка кожаных кресел теперь припорошена белой пылью штукатурки. Старинная японская ваза для икебаны покрылась сеткой мелких, но фатальных трещин. Из трех портретов на стене один (главного человека в стране) потерял товарный вид. И вдобавок ко всему с верхней полки шкафа на стол спикера упала книга его земляка Н.Г. Чернышевского. Обложкой вверх. "Что делать?".

По статусу Владимиру Васильевичу положено трижды в год посещать храм, а по должности — верить в науку. Однако сильнее всего он верит в магию примет. В семи тайных ящичках стола хранятся карты таро, два сонника (дореволюционный Мартына Задеки и новенький доктора Сэма Хантингтона), пособия по хиромантии и френологии, а также датчик случайных чисел и опаловый шар для гаданий. Пусть за подземные толчки отвечает наука, а за порядок в кабинете уборщица, но вот книга на столе — ясный намек, адресованный стихией персонально спикеру. И тут уж никак не отвертеться.

"Сигнал, определенно сигнал, — думает Владимир Васильевич, глядя на обложку. — Все в мире взаимосвязано: верх и низ, Парадиз и Тартар. Подталкивая снизу, мне посылают знак свыше".

Словно в подтверждение этих мыслей спикера, здание облдумы опять содрогается. Один раз. Кресло само подкатывается под Владимира Васильевича, и тот оказывается уже сидящим. А на стол перед ним с полки падают еще две книги — "Банкрот", драма Александра Островского, и "Бедные люди", роман Федора Достоевского.

Намек! Теперь уж без сомнения! Но на что? Надо посидеть поразмышлять...

Еще один толчок — и еще одна книга, упав с полки, оказывается перед глазами думского спикера. Джек Лондон, "Время-не-ждет".

Владимир Васильевич зажмуривается, напрягается и невероятным усилием воли отгадывает знаки: ему явно подсказывают свыше, что он обязан не мешкая лично подготовить тезисы к предстоящему завтра интервью о кредитно-финансовом состоянии всего региона.

Спикер облдумы достает из пачки чистый лист и, оглядываясь на обложки классиков, со вздохом выводит крупными буквами первые фразы: "По мнению ряда экономистов, наша губерния на грани банкротства. Число земляков, живущих за чертой бедности, растет. Общий объем нашего долга перед кредиторами превышает доходы. Тем не менее трудящиеся области с энтузиазмом и в едином порыве..."

Еще один толчок! В окнах дребезжат стекла. На стол вываливается новая книга. Шекспир, "Комедия ошибок". Намек более чем прозрачный. Вздохнув, думский спикер вычеркивает последнее предложение и задумывается. Ну хорошо, допустим, с энтузиазмом трудящихся он поспешил. Это пойдет на финал. О чем же сказать в начале интервью? Какой вопрос надо перво-наперво сформулировать, усилить, углубить и заострить?

Толчок. Звон люстры. Еще одна книга плюхается на стол. Александр Герцен, "Кто виноват?". Теперь все очевидно. Надо разоблачать и бичевать. Вскрывать язвы и бить в набат, невзирая на лица. Левой рукой Владимир Васильевич салютует потолку, а правой уже выводит на листе: "Ответственность за это ложится на нынешнее областное правительство, которое вот уже два го..."

Бац! Сильный толчок. Опять Достоевский, только более увесистый том. "Идиот".

Ругаться-то зачем? Спикер поспешно зачеркивает недописанную обличительную фразу и начинает заново: "Ответственность за это ни в коем случае нельзя возлагать на нынешнее областное правительство, поскольку на самом деле в финансовом кризисе, от которого страдает регион, виноват..." Владимир Васильевич задумывается и с надеждой глядит наверх: может, оттуда опять упадет что-нибудь полезное? Не дождавшись, дописывает сам, по привычке: "...американский империализм, который пытается удушить самый инвестиционно-привлекательный..."

Бац! Сверху падает Николай Гоголь, "Записки сумасшедшего".

Ага, намек понятен. Гоголь родом откуда? С Полтавщины. Владимир Васильевич добросовестно вымарывает "американский империализм" и вместо него аккуратно вписывает "украинский гегемонизм".

Бац! Новый толчок и новая книжка — Стивен Кинг, "Кошмары и фантазии" — дают понять спикеру, что подсказка им расшифрована неверно. Владимир Васильевич вычеркивает гегемонистов и, отчаявшись, уже наугад начинает записывать в организаторы местного финансового коллапса всех известных ему злодеев скопом: Ктулху, Годзиллу, Дракулу, Дарта Вейдера, Фредди Крюгера, Лекса Лютора, Мориарти, Чубайса и Навального. Вдруг кто-то из них подойдет?

Удивившись обширному количеству претендентов на должность антигероя, подземная стихия безмолвствует: минута... две... три... На четвертой минуте ожидания думский кабинет мягко, но конкретно сотрясается. Следующая книжка-подсказка — пьеса какого-то англичанина по имени Джон Осборн. "Оглянись во гневе".

Насупив брови, спикер машинально оглядывается, однако затем вдруг понимает суть подсказки. Виновника в теперешних бедах нашего региона надлежит искать не в пространстве, а во времени. То есть в прошлом. Но насколько далеко в прошлом?

Владимир Васильевич берет на вооружение метод тыка и решает взять стихию измором. Найдя в столе школьный учебник истории, спикер начинает последовательно уличать и выводить на чистую воду трилобитов, динозавров, первобытных каннибалов, жрецов майя, Батыя, ливонцев, Лжедмитрия, Карла XII, Наполеона, Троцкого, Врангеля, Антанту... Однако всякий раз стихия отбивается сказками Салтыкова-Щедрина, названия которых варьируются от укоризненных до оскорбительных. И всякий раз спикер вынужден, зачеркнув очередного кандидата в изверги, начинать заново. Лишь после того, как была изведена пачка казенной бумаги, а из выпавших книг сложилась неплохая библиотека, стихия сжалилась и одним толчком выдала две настоящие подсказки — пьесу Дмитрия Мережковского "Павел I" и детскую повесть Виталия Губарева "Павлик Морозов".

Вот оно! Догадка пронзает как молния. Как же он не догадался о таком элементарном ответе? То ли на него нашло помрачение, то ли он вчера съел что-нибудь не то. Конечно же, никогда не виновато действующее начальство, поскольку всегда виновато ПРЕЖНЕЕ! На него-то и следует наябедничать. Мышка кивает на кошку, Жучка на внучку, бабка на дедку, а судьба репки никого обычно не волнует. Если что, можно прикупить импортную.

Схватив чистый лист, Владимир Васильевич торопливо выводит: "Критическая ситуация была создана "усилиями" предыдущего руководителя нашей области. Именно при Павле Ипатове зародилась та гуманитарная катастрофа, последствия которой нашему региону придется мужественно расхлебывать в течение двух последующих десятилетий..." Подумав, спикер переправляет "двух" на "пяти", чтоб уж наверняка, а затем продолжает развивать свою плодотворную идею. Пока он пишет, подземные толчки его ничуть не беспокоят и никакие книги не падают. Кстати, верхняя полка уже практически пуста. Только когда Владимир Васильевич завершает свои тезисы и усталой походкой победителя выходит из кабинета, чтобы позвать сюда уборщицу, кабинет сотрясается толчком. Еле заметным. Но его все же хватает, чтобы сбросить с полки вниз последнюю книгу. Эрнест Хемингуэй. "По ком звонит колокол".