Моя реплика о плагиате вызвала большую дискуссию, в ходе которой я обнаружил, что один и тот же аргумент приходится повторять многократно, и что спорщики в пылу не парируют удар, а стреляют мимо. Обычная история, конечно. Но я все-таки решил собрать теоретическую часть своих аргументов воедино и изложить так, чтобы они были у ораторов перед глазами.

Существует такая дисциплина как этика, которая обычно составляет часть курса философии и, надо полагать, изучается и в России на философских факультетах, хотя за пределами этих факультетов – я не так уж уверен, отчасти потому, что кое-кто воспринимает ее как нечто факультативное, что можно принять или не принять, или принять по частям. Я имею в виду именно теоретическую этику, философское обоснование нравственных принципов, а не сами эти принципы, как они изложены, допустим, в десяти заповедях или у Сенеки. Прошу прощения, если кому-то это покажется слегка нудным или даже высокомерным: я хочу остановиться на этом предмете именно потому, что некоторые аргументируют «в объезд», тогда как остановка обязательна.

Из всех этических теорий мне представляется самой убедительной этика Канта, как она изложена, например, в «Критике практического разума». Ее можно свести к короткой формуле: поступай так, как ты бы хотел, чтобы поступали в данной ситуации все. Этот принцип универсальности здесь исключительно важен, поскольку этика существует либо для всех, либо ни для кого, иначе ее последовательно не выстроить (хотя Ницще пытался). Не бывает отдельной этики для красивых, умных, богатых или талантливых.

(Чтобы никто не придрался, соглашусь, что в экстремальных ситуациях этика Канта заводит в парадоксы, которые современные теоретики по-разному пытаются решить. Но в данном случае ни о какой экстремальной ситуации речи нет).

Применим этот принцип к частному случаю плагиата. Оправдывать чей-то чужой – значит оправдывать и такой, жертвой которого можешь стать ты. Хотя существуют разные взгляды на этот предмет, подавляющее большинство считает плагиат незаконным отчуждением чужой собственности, то есть кражей. Предосудительность кражи универсальна, несмотря на тот факт, что некоторые допускают исключения для себя или своих знакомых.

Другое важное замечание. Любая этика базируется на дихотомии «хорошо-плохо». Но такая же дихотомия существует и в другой дисциплине, эстетике, как ни потрепал ее постмодернизм, и ее можно выразить в тех же терминах, «хорошо-плохо». Только в этом случае, если выразиться предельно ясно, мы имеем дело с чистым случаем омонимии. Категории этики и эстетики – совершенно разные. К сожалению, многие в споре подменяют первое «хорошо-плохо» вторым, и продолжают рассуждать как ни в чем ни бывало. Это даже не дурное намерение, а семантическая ошибка, которуя я назвал бы «эстетический софизм» (лучше по-английски, esthetic fallacy, потому что «софизм» имеет коннотацию «уловки»).

А теперь – о практике, как плагиат реализуется. Я отбрасываю здесь расхожее оправдание: человек, дескать, перепутал чужое со своим. Если собственный способ письма настолько невыразителен, что сам автор его не опознает, то оставь в покое читателя и не пиши вообще. В массе случаев решение бросить писать – очень благородный поступок.

Итак вы задумали большое полотно, в ходе работы над которым вам понадобится какое-то количество выписок и заметок. Существует простой способ застраховаться от «случайного» плагиата, и у любого нравственно щепетильного человека достанет ума воспользоваться этим способом. Выписки из чужих трудов вы держите в особой картотеке или базе данных, которую держите строго отдельно от собственных заметок, и всегда с необходимыми сносками и отсылками, чего требует моральная гигиена.

Если вам понадобилось использовать какую-то выписку, на то есть два способа. Вы помещаете ее у себя в виде выделенной цитаты с обязательной сноской на источник. Согласен, в художественном тексте это почти неприменимо. Как правило, вы переписываете нужный кусок до неузнаваемости и вставляете в свой текст заподлицо, технику я здесь анализировать не буду. Мне случалось делать подобные вещи в ходе работы над сценами из римских времен, поскольку свидетелей мало, а очевидцев вовсе нет. И никакой Веллей Патеркул носа не подточит. А вот если бы я принял, хоть на секунду, текст Веллея за свой собственный, то ни минуты не колеблясь явился бы к психиатру и попросил оказать посильную помощь.

Существует еще третий вариант, в основном когда речь идет о стихах или крылатых цитатах в речи персонажа или даже автора. Читатель опознает – а если не опознает, прием все равно оправдан, шутка за счет читателя. Персонаж вправе процитировать или искаженно процитировть, скажем, Пушкина или Щипачева без ссылки на автора и год публикации.

Вот, собственно, и все, и никакого черного хода я здесь не вижу. То, что написал не ты, а кто-то другой – не твое, не трогай.

В США в последнее время было несколько нашумевших дел по поводу плагиата, сильно подорвавших репутацию виновников, и речь шла как раз о «заимствованиях» того же плана, что и в обсужденном случае. Я не буду в эти истории углубляться, но те, кто владеет английским и хочет узнать, как обращаются с плагиаторами в странах, где на это явление смотрят строже, могут сделать это здесь (там же – очень хороший анализ самого понятия «плагиат»).

На этом пока все. Охотно отвечу на любой толковый аргумент, но буду игнорировать такие, которые

а) содержат уже упомянутый «эстетический софизм»,

б) касаются конкретного случая плагиата, о котором я уже высказался до конца.