Höchst zerstreute Gedanken ;-)
Recent Entries 
2nd-Apr-2017 08:02 pm - . . .

Алкеева строфа

Крыльцо, пальто (от ветра и чтобы свет
    Садился сбоку, тихий, на чёрный драп),
    Вокруг пустые русла улиц
    Высохший прах облепил до неба;

И золотится прошлое, в порошок
    Забвенья стёршись, а средь него в лучах
    Кричат, трещат по голым веткам,
    Дразнят друг друга синичьи шайки.

Перекрывают грохот и будят тишь,
    Повсюду объявляются, чтоб прошить
    Сияньем свиста грязный город,
    Всё, что распалось, собрать обратно.

Шагнёшь ли в эту ветошь, послушав их,
    Увидишь кляксу солнца среди небес,
    Кораблик лунный на просторе —
    Скромную просьбу, мечту о тучах;

Тут, удивлённый воздух внизу задев,
    Асфальт забытый встретишь, открытый вновь,
    Пройдёшь по мягкой плёнке тлена,
    Ямки в испорченной почве сделав.

Пока, ворон считая, на кромке ждёшь,
    Расскажет ветер запахи, а потом
    Предвосхищеньем верным капнет
    Сдвоенный звон с тополей напротив.

22nd-Mar-2017 01:15 pm - Первое время весны

Особенное время с освобождённым солнцем и талой водой, до первых листьев: начало чего-то большего, чем весна. Теплом считается плюсовая температура, даже самая скромная, и закат в шесть вечера вызывает восхищение; малое благо — облегчение — ценится так, как летом не будут ценить и большого, всякий ясный день или дождь без снега, каждая весенняя реплика синицы* живят и бодрят, превращая ожидание в движенье. Кругом находишь приметы нового, пока не явившего себя здесь, и они складываются в предвосхищение, не называя грядущего события, образуют единый залог — чего? Вот что важно, вот чего не узнать, а надо бы.

Потом оказывается, что пришёл всего лишь май, но это так, отписка, маска, — условность, чтобы глупый человек отстал. Нынешнее время говорит о гораздо большем и нужно, собственно, для него.

= = = = = = =

* «Цы-цы-чи-чи» и «чиж-чиж-чижик». Потом они скажут «ты, ты, цыпень!». Первая же их идея всегда «цы-пинь», яркий звон, две ноты без подробностей.

25th-Feb-2017 02:16 pm - Прогулка на юг

Конец сумерек, начало утра; длинный, прямой, недавно уделанный строительством проезд под снегопадом; малолюдье, чистота. Непомерные неживые сооружения — пустые высокие переходы (через полуметро, ж/д, шоссе в неопределённость) и серая с тускло-красной полосой ширма вдоль насыпи — притихли, умываясь. Кто идёт, смотрит под ноги: снег скрыл наледь, но его пока мало. Спрашиваешь дорогу, и встречная прохожая поднимает лицо, почти скрывшееся под капюшоном; светлые, серые, как полированный металл, глаза смотрят определённо, замкнуто и просто, смотрят дальше тебя, через целый день с его снегом. Двинувшись дальше через простор, вслушиваешься в дивное существо, основа которого — прозрачное бесцветное стекло и нейтральная, серебристая серость позади, в резерве. — Верное дополнение к нематериальной белизне вокруг и водянистой зеленоватости обоих переходов, оставленного позади и чуть видного предстоящего.

Проезжая часть, выглаженная машинами, да замызганный отбойник с каймой снега — всё, что сохранило коричневатость. Вдруг приоткрытые ворота справа показывают через оставленную пешим гостям щель хозяйство, спрятанное за бетонным забором: не то склад, не то гаражи.

...Поезд, поверх шоссе легко перенёсшийся за рубеж серого благополучия, без запинки утекает в индустриальный ландшафт, где изваянные для него мосты, переходы и переезды наконец обретают родное окружение и теряются в нём. Внизу железнодорожные пути, заводские территории, разрытые участки, где тарахтит разом с полдюжины экскаваторов; свежевыкрашенные в условно-белый цвет домики с жёлтой полосой под плоской крышей, времянки, вдруг на одной мощная надпись “Herrenknecht”. Во всех направлениях по горизонт одни трубы, краны, рельсы, древние заборы и немного лысых деревьев. Вдруг среди них выскакивает церковка с двумя золотыми маковками, бирюзово-зелёная с белым: как сюда забрела? как её не затолкали?

Огромные разлапистые усечённые конусы ТЭЦ: пора сходить.

Спуск от станции в недра: в конце винтовой лестницы открывается узкий закут с опустошённым палаточным рядом, потом врата огромного завода имени очередного Всех-Расстрелять-Бог-Разберётся, с шлагбаумом и гордой надписью наверху; следует пятачок нескладности, который, не дав опомниться, оказывается преддверием: сразу справа, за странным серым домиком с кассой, идущего приветствует обширная изумительная плешь, в которой роются экскаваторы. Она разверзлась, словно большая кастрюля, в которой варятся ветер, сырость, урчанье машин — лёгкие, ничего не значащие, не способные её заполнить.

Справа огромный трамвайный круг и убежище диспетчеров из вагонки; за ним и посреди круга торчат коричневые стволы. Недомощённое пространство, горбатое от провалов и обледенелых остатков снега, обтекает грязь.

Маневровый паровоз показался со стороны завода, протянул пять полувагонов далеко впереди, по проезжей части, среди машин, пересёк трамвайные пути и за кругом ушёл во вторые ворота. Там, за плешью, где уже ездят автомобили, уже стоят нежилые дома, начинается улица или что-то, прикинувшееся ею: вывернув из-за угла слева, оно уходит в сторону цивилизации, всё лучше её отражая.

3rd-Feb-2017 02:03 pm - Ночь

Половина идущей на убыль Луны постояла над крышей слева: крупная, ясная; она уже спускалась, но пока не пожелтела. Она помедлила, показалась, дала наглядеться на свой свет, им насытиться, и формой напоминала горбушку сот. – Белый мёд для глаз.

Луна плавает в ясном тёмно-синем небе, как странное глубоководное существо в небывалом океане, и светится, чтобы видеть путь. – Она знает, что затевают порой умные дети внизу, в какой-нибудь большой комнате: строят из подручного материала её страну, дно, над которым она проплывает, которое ближе ей, чем здешняя поверхность, откуда его не различить.

Страна Луны недоступна людям, но дети знают о ней. Кто-то живёт и там: подобие русалки, кусты тут и там, вагоны разобранной железной дороги; и вот этот шарик из сткела с напылением, означающий Марс, и две катушки разного калибра, и пробка с гармошкой от венгерского лекарства, белая, пластмассовая – нечто вроде медузы. Здесь что-то происходит, но тихо и не как у нас.

Вот течёт ручей из нарезанных полосками «серебринок» от конфет, а вот навес, под которым в горшке всегда горит зелёное пламя; русалка должна за ним ухаживать, еда, если оно погаснет. И т. д.

30th-Jan-2017 02:20 pm - Serratula coronata (строфа Гёльдерлина)

Сухость земли ничьей и безымянной
    Прорезает трава, и крупный дождик,
    Корку окропив, во ртах пропадает
    Жаждущих трещин.

Чуть замутив поверхность, грязь размазав,
    Уступает лучам песок и глину,
    И остатки щебня, и обрамленье
    Стёртой дорожки.

Капля спешит по шарикам полыни,
    Замирает, светясь и испаряясь,
    Ветер притаится, прянет — и нету
    Солнечной вспышки.

Зеркальцем меньше; но в дали огромной
    Шар лучится теплом, не изменяясь,
    И довольный воздух, тишью проникнут,
    В ней засыпает.

Россыпь лимонниц над цветеньем мелким
    Остаётся, как лепет средь безмолвья,
    Одинокий, лёгкий голос ребёнка
    В брошенном доме.

А на краю ожога грунт подёрнут
    Новой жизнью, и в толпах трав блаженных
    Путь, катясь ручьём под горку и в поле,
    Скроется скоро.

Только в конце, у самого асфальта,
    У доски полосатой на опорах,
    При начале воли — летних воротах
    Длинной равнины —

Стебель ветвится, сильный и высокий,
    Узких листьев узор кругом раскинув,
    И выносит в небо маковки башен,
    И оставляет

Их среди света, всем шмелям на диво:
    В чашах из чешуи пушатся кисти
    Из густых лучей, цветут и ликуют
    Факелы мёда.

Эти венцы возносятся, сияя
    Полной мерою радости и грусти,
    И мешают с ветром запах лиловый
    Чистого счастья.

Их маяки дневные, их сигналы
    Смотрят, медля над морем тихой флоры,
    В тот конец пути и всё протяженье
    Слышат земное.

Всё; и несёт равнина их созвездья,
    И они, проступив на карте лета,
    Где бы ни идти, встают нам навстречу,
    Нас провожают.

9th-Jan-2017 03:00 pm - Мороз

Крик несмазанной двери снизу, из котловины Рахманиновского зала, и мерный дружный хруст заснеженных досок в деревянной кишке для пешеходов: сосредоточенный гулкий звук.

По улицам нельзя ходить, только бегать.

9th-Jan-2017 02:49 pm - Д. Э. Затлер. 144 летучих письма

144 fliegende Briefe. Von Friedrich Hölderlin. 2 Bände. Herausgegeben von Dietrich E. Sattler.

Was tut er, der sich gegen Deutungen so radikal auflehnt? Als hochgebildeter Deutscher wird er versucht, eigene Deutungen zu konstruieren, denn sein Material ist unübersehbar. Das dadurch entstandene Gebilde nimmt sich oft komisch aus. Der Nordost wehet… und ist laut ihm den Nonkonformisten günstig. Eine überraschende Schlussfolgerung, doch Sattler hat eigens dazu eine Poetologie, sprich Philosophie, entwickelt, die er Hölderlin unterschiebt; aus ihr heraus erklärt sich insbesondere diese komische Behauptung. Wodurch unterscheidet sich Sattler von Heidegger und sonstigen Hohenpriestern des Deutelns, wenn er mit fremden künstlerischen (!) Texten wie sie verfährt, nämlich mit ihnen eigene philosophische Konzepte begründet?

Das Meiste, was er sagt, betrifft nicht Hölderlins Kunstwerke, sondern ihren Kontext. Das war auch bei Beißner und Ko. der Fall; nur wendet sich Sattler einem weniger augenscheinlichen Kontext zu, betrachtet als solchen Tatsachen, Ereignisse und Texte, die mit weniger Wahrscheinlichkeit Hölderlin berührt haben. Er sucht zu beweisen, dass es doch eine Beziehung gegeben hat zwischen ihnen und dem Dichter, es sei! Aber meist kann er nur ihre Möglichkeit beweisen, und die ganze Geschichte lässt sich in der Redensart zusammenfassen „в огороде бузина, а в Киеве дядька“.

Sattler macht viel interessante Bemerkungen, die sämtlich literaturhistorischen Wert haben, aber keinen Aufschluss geben über den künstlerischen Inhalt der von ihm behandelten Werke. Was die Kunst ist, versteht er genausowenig wie Beißner, Beck u. a. Das ist auch gut so, sie alle haben als Wissenschaftler das Ihrige getan und verdienen deshalb Respekt und Dank. Nur sollten sie von dem Inhalt der Kunstwerke schweigen, da sie sonst zwangsläufig rationale oder philosophische, aber keine künstlerischen Erklärungen liefern müssen.

Wozu hat Sattler so viel über den Nordost philosophiert? Ja, weil er sonst hätte feststellen müssen, dass dies Gedicht jeden Inhalts entbehrt. Da die Kunst zu nicht nachweisbaren Dingen dieser Welt gehört, kann sie ruhig ignoriert, notfalls auch geleugnet werden. Leben und Seele, sagt Leonardo da Vinci, sind nicht nachweisbar; dabei verbindet er das Leben, das, ohne sich analysieren zu lassen, doch allen gegenwärtig ist, mit der Seele, die für seine Begriffe genauso unmittelbar und unverkennbar sich manifestieren muss wie das Leben. Inzwischen wird die Existenz der Seele in Zweifel gezogen. Die Kunst teilt dies Schicksal. Sagt man heute „Kunst“, meint man damit gewöhnlich Kunstfertigkeit, das Können eines Handwerkers, der meisterhaft Formen bildet; der Inhalt wird entweder mit Stillschweigen übergangen oder als philosophische, soziale, politische... Idee verstanden.

Sattler bildet da leider keine Ausnahme.

Liebe Forscher! Далёкий от бузины Киев и подробности её роста поучительны и лишним знанием считаться не могут, но красоту бузины знает лишь тот, кто её видел, будучи к ней восприимчив. Amen.

5th-Jan-2017 02:45 pm - Накануне

Надоело смотреть, как отходы божественного производства пыжатся, проедая и загаживая доступную им часть Мира. – Серо-коричневый пасмурный день, снег незаметно тает, ждёт холодов и метели на переходе к ним. Синицы запропали, не нуждаясь пока в кормушке.

Особенные голоса машин на переходе к сумеркам: необременительная, внимательная, с края проходящая жизнь. Негромкий лай на отдалении: речь пса, обращённая в наступающий вечер.

27th-Dec-2016 06:46 pm - Новоселье

Не пугайтесь, друг мой! Мы все милые, чудные детишки, но сейчас сюда слегка ударит молния. Hoffmann

Поскольку ЖЖ давно вёл себя не очень хорошо, а недавно повёл себя совсем плохо, теперь я пишу здесь.

19th-Nov-2011 11:09 pm - ...Из уютного места

Картинная галерея заслуживает внимания в первую очередь; во вторую – огромный Ленин в танцующей позе. Обратясь спиной к улице, а лицом к неопределённому подобию парка, он делает странный вывернутый жест указательным пальцем правой руки. Должно быть, этот тип иконографии называется "вождь на дискотеке".

Дзержинский (военное училище) против Кирилла с Мефодием (университет). Несколько роскошных зданий СГУ, разной степени старины. Бизнес-центр под названием "Ковчег". Раздолбанные тротуары, двухэтажные дома и хорошие рестораны. Драмтеатр — совершенный новодел, стекляшка крупная и унылая; современный вид не смягчает бедность, а доводит её до градуса безутешности. (Где старое здание? Спалили? Подождали, пока развалится? Так экспроприировали?...) Зато акустика отличная.

Много немецких фамилий. Обильные следы колонистов. Быту немцев отведён специальный зал в краеведческом музее.

По ту сторону Волги — столица немцев Поволжья. Холмс и Ватсон, Винни-Пух и Пятачок, Орест и Пилад, Кастор и Полидевк, партия и Ленин, Энгельс и... Не угадали. Саратов.

This page was loaded Mar 28th 2024, 3:30 pm GMT.