asper_lj's Journal

Небо Марса серое-серое, пустое и безжизненное, и нет даже намека на облака - просто в атмосфере нет водяного пара. А солнце маленькое, совсем крохотное, катится по серому небу, освещая безжизненные коричневые скалы и коричневый песок, и только когда оно готовится спрятаться за горизонт, по прежнему маленькое, несмотря на атмосферную рефракцию, небо вокруг окрашивается голубоватым - хотя и остается по прежнему серым, но уже не таким безжизненным, а серовато-стальным, оттенка воронёной стали.

Впрочем, неудивительно, что даже атмосферная рефракция не в силах увеличить диск солнца. Давление на поверхности - жалкие восемьсот паскалей, в сто шестьдесят раз разреженнее, чем на Земле, да и то на девяносто пять процентов углекислый газ. Температура плюс двадцать цельсия на экваторе летом - очень редкий пик, а орбита вытянута так, что короткое прохладное лето сменяется долгой зимой, когода морозы доходят до минус ста градусов - и полярные шапки, состоящие из замерзшей углекислоты, разрастаются, вытягивают свои щупальца к экватору - до самой весны, которая придёт не скоро, ведь марсианский год - это два с половиной земных.

А в Гесперийскую эру там были океаны, и атмосфера была плотной, как земная, и было тепло и даже жарко - до плюс пятидесяти летом, и атмосфера была кислородной, хотя никто этого не знает точно, и даже, наверное, была жизнь - ведь в марсианских метеоритах находят окаменелости.

Наверное, океаны светились по ночам, которые были тогда короче - ведь Марс вращался быстрее, и две луны стремительно летели по небу, и ночь пролетала часов за шесть, и солнце, которое было тогда горячее, вновь освещало океан своими лучами, и небо было голубым-голубым, а по водной глади скользили парусники и галеры, и города на берегу тянули свои башни к голубому небу - высокие, тонкие башни из хрусталя и белой глины, ведь гравитация на Марсе в три раза меньше земной, и башня, распавшаяся бы на Земле под собственной тяжестью, могла бы гордо и бесстрашно взмывать на сотни метров над поверхностью Марса.

И певучие звуки речи древней, мудрой цивилизации, наполняли улицы городов, и женщины смеялись, звоном миллионов хрустальных колокольчиков, женщины древней крови и великого знания. Марс Рэя Брэдбэри, Ли Брекетт и кого-то еще, он был, был взаправду, был солнечным и прекрасным миром, реальным для тех, кого он окружал и вмещал в себя.

И никто не знает, почему взбесились вулканы, пронзившие планетарную кору и заливавшие окрестности смертоносной лавой. До сих пор Олимп - высочайший вулкан Солнечной системы, возвышается над поверхностью Марса на двадцать километров в высоту, где атмосферное давление в двадцать раз меньше даже той жалкой величины, что еще осталась на поверхности. Будучи почти пятьсот километров в поперечнике, так, что если встать на его вершину, не будет видно её краёв - они уйдут за горизонт, он возвышается над Марсом мрачным памятником той давней трагедии - когда стонала и дышала марсианская кора, извергая фонтаны лавы, океаны пересыхали, успевая при этом обрушиться на материки разрушительными цунами, планету заволокли клуба пара, а потом атмосфера рассеялась, а океаны испарились, оставив лишь лёд в полярных шапках - там, где он смешан с углекислотой, и планета превратилась в безжизненную ледяную песчаную пустыню, красноватую от окислов железа - того самого холодного железа, что обозначается символом Марса, бога войны.

И было это два с половиной миллиарда лет назад.
Для вечности это немного.