Штампы массового сознания все же удивительны.
Скайдайвинг (парашютизм, попросту говоря), например, окружен каким-то мифическим ореолом, в частности, этому виду спорта почему-то приписывается якобы сопутствующий невероятный страх.
Читаю
говнофантастический треш, в котором главный герой - террорист-смертник. На протяжении первых же страниц романа его заставляют совершать массовые убийства невинных граждан с помощью пистолета, мотоцикла, монтировки и голых рук, проникать на охраняемые объекты, уходить от полиции, периодически избивают до полусмерти, и так далее, и тому подобное.
И вот, после всего этого, главному герою, убившему уже не один десяток человек, говорят с голосом, полным пафоса:
- Ричи, а теперь новое испытание - ты должен будешь прыгнуть с парашютом!
- О, нет! Зачем? - отвечает Ричи в ужасе.
- У тебя слишком много глупых страхов - после прыжка ты поймешь, что эти страхи - просто ничто!
После чего описывается полный драматизма прыжок главного героя, когда он мучительно преодолевает собственный страх.
Читать без смеха подобное невозможно, конечно, полное ощущение, что авторы подобных книг в жизни с парашютом не прыгали. Прыжок с парашютом, на самом деле, развлечение своеобразное, но достаточно скучное - особенно, если речь идет не о профессиональном спортсмене, а о перворазнике, которого кидают на десантном куполе. В нашем, уральском климате, фиг дождешься погоды, когда полоса не обледенелая и не растаявшая, а облачность в небе не опускается ниже километра - поэтому обычно прыжок начинается с того, что ты несколько часов сидишь на аэродроме, ожидая "высоты", парясь в двадцатикилограммовой амуниции; если повезет, и "высота" наступит, тебя посадят в борт и выкинут с высоты километра, откуда ты будешь падать ровно три минуты, после чего с этой двадцатикилограммовой амуницией будешь тащиться обратно на аэродром еще полчаса (иногда несколько километров приходится тащиться). Собственно сам момент прыжка очень мимолетен, а, учитывая, что за время прыжка нужно сделать дофига вещей (проверить купол, проверить, чтобы на тебя не свалился соседний парашютист, расчековать запаску, чтобы не сработал автомат и не раскрыл её), то и бояться получается просто некогда.
Ну, а столь любимый авторами момент, где парашютист мучительно стоит перед люком и заставляет себя прыгнуть, и вот уже совсем решается, и, наконец, прыгает - просто невозможен; у летчиков строго расчитано, кого на какой секунде выбрасывать (если человек на несколько секунд задержится, самолету придется делать новый круг, а это лишнее топливо, весьма недешевое), и инструктор в принципе не дает никому из перворазников прыгнуть самому, каждого аккуратно берут и пинают под жопу, выкидывая из самолета - основное развлечение для перворазников - это по команде "пошел" попытаться проскользнуть под руку инструктора быстрее, чем он успеет тебя схватить и выкинуть - удается это очень редко, правда, но у меня один раз получилось. Соответственно, столь тщательно описываемый в книгах страх перед высотой во всех переживаниях и проблемах, связанных с прыжком, весьма незначителен, если вообще присутствует - как раз просто шагнуть в люк, зная, что ты обвешан двумя сверхнадеждными парашютами и двумя автоматическими приборами, которые если что, их раскроют, никакой проблемы не составляет.
У меня лично, например, основные страхи в жизни бывают перед социальными нормами, барьерами и запретами. Реальную проблему, например, составляло, зайти в деканат, когда меня собирались отчислять, чтобы просить разрешение на экзамен, еще я боюсь всяких налоговых и прочих. Ну а занятия анархизмом так и вовсе вызывали дрожь в коленках - помню, например, акцию по захвату Законодательного Собрания Пермской области, когда мы ворвались туда в противогазах с толпой девочек, орали что-то в мегафон и раскидывали листовки - у меня, например, дрожало все, обзор, и без того затрудненный через стекла противогаза, от страха сузился почти до нуля, я с трудом нашел выход из зала заседаний, когда надо было убегать, а руки дрожали так, что когда какой-то депутат попросил кинуть ему листовку, я не смог отцепить от пачки одну, и зацепил сразу штук сорок, которые и кинул ему, едва его не убив.
И это ведь была совершенно мирная акция, в которой мы ни с кем не дрались, и нас никто не собирался бить - требовалось просто раскидать листовки среди депутатов под вой сирены, прокричать объявление в микрофон, и съебаться, пока не появилась милиция - да даже если бы и задержали, отпустили бы через три часа.
Как должен чувствовать себя человек, который кого-то убивает, я даже не представляю - я вот никогда не смогу никого убить, и из отвращения к убийству как таковому, и из страха перед тем, что убиваемый будет сопротивляться и убьет меня в ответ, и возмездие в виде уголовного наказания, конечно, тоже очень пугает.
А прыжок с парашютом - вещь абсолютно банальная, куда менее страшная, чем переход оживленной улицы, например, или просто передвижение на автомобиле (на дорогах России гибнет тридцать тысяч человек в год, а парашютистов - несколько человек в год). И очень смешно читать, как матёрые убийцы, без смущения расстреливающие людей и сжигающие их дома, испытывают страх перед прыжком.