В.Шекспир для всех

Почему переводчики не извращают сонет 11 В.Шекспира
Будущее должно быть заложено в настоящем. Без этого ничто в мире
не может быть хорошим.

Г.Лихтенберг

Труд переводчиков не так-то легок. Но особенно тяжел труд переводчиков произведений В.Шекспира. И совсем тяжким он становится, когда перед переводчиками стоит задача так извратить Шекспира, чтобы истинные суть и смысл произведений Шекспира стали недоступны читателям осуществленных ими переводов.
Конечно, этим переводчикам решение этой задачи значительно облегчает невзыскательность читателей, не особенно-то и вникающих в смысл переведенных произведений, а потому просто не обращающих внимания на допущенные переводчиками ляпсусы. Например, читателей совсем не настораживают произносимые Гамлетом благоглупости, вроде: «…знать совершенно другого — это было бы знать самого себя» (перевод М.Лозинского). И именно эта исторически сложившаяся нетребовательность читателей и позволила переводчикам расслабиться при переводе сонета 11 Шекспира. Все переводчики не считают нужным перенапрягаться для его извращения, именно рассчитывая, что читатели и так ничего в нем не поймут.
Естественно, перефразируя Шекспира, эти молодцы довольно смышлены, чтобы играть роли дураков. Их расчет имел под собой и более веское основание, состоящее в следующем. Во всех переводах произведений В.Шекспира все переводчики с особой тщательностью извращают те места в них, как и в приведенных выше словах Гамлета, где Шекспир раскрывает и несет читателям свое понимание связи общего с частым. Наиболее ярким примером такого остервенелого извращения является сонет 91, поскольку в нем Шекспир в седьмой и восьмой строках указывает на это свое понимание особенно ясно, прямо, буквально.

But these PARTICULARS are not my measure;
All these I better in one GENERAL best.

Я ж частностям не придаю значенья;
Понятье общее превозношу одно.

То есть сонет 11 все переводчики не извращают не от лености, не из-за переутомления от извращения других сонетов и произведений В.Шекспира, не от беспечности, объясняемой ярко выраженной нечуткостью читателей их переводов, а только потому, что сам Шекспир в этом сонете связь общего с частным выразил недостаточно ясно и внятно. Хотя, как гласит армянская пословица: «Все проделки лисы хитры только для курицы».
И именно рассчитывая на куриную слепоту читателей сонета 11, С.Маршак в своем переводе его решил поиздеваться не только над Шекспиром, но и над самими читателями его перевода этого сонета.

Мы вянем быстро — так же, как растем.
Растем в потомках, в новом урожае.
Избыток сил в наследнике твоем
Считай своим, с годами остывая.
Вот мудрости и красоты закон.
А без него царили бы на свете
Безумье, старость до конца времен
И мир исчез бы в шесть десятилетий.
Пусть тот, кто жизни и земле немил, —
Безликий, грубый — гибнет безвозвратно.
А ты дары такие получил,
Что возвратить их можешь многократно.
Ты вырезан искусно, как печать,
Чтобы векам свой оттиск передать.

Пятая строка этого сонета Шекспиром написана так:

Herein lives wisdom, beauty and increase;

Переведя ее словами «Вот мудрости и красоты закон», переводчик поиздевался над Шекспиром, поскольку Шекспир надеялся, что читатели обратят внимание на созвучие слов «Herein lives wisdom — В этом живет мудрость» и слов «Здесь мудрость» Апокалипсиса. А над читателями переводчик поиздевался, изложив смысл этой строки, некоторым образом, в смысле связи общего с частным, шекспирестее Шекспира. После этого на ряде других неточностей этого перевода не имеет смысла останавливаться.
И точно так же, как не оправдался наивный расчет Шекспира, что читатели бросятся разгадывать его загадку со стремительностью и рвением читателей Апокалипсиса разгадать число 666, вполне оправдался расчет всех переводчиков этого сонета, в том числе, похоже, на все другие иностранные языки, что читатели останутся равнодушными к загадке этого сонета, даже если она будет изложена в несколько заостренном виде.
И бог-то с ней — мудростью. Ну вот не было, за исключением нескольких человек, и нет среди живших и живущих миллиардов людей людей, способных за постоянно наблюдаемой ими частностью взаимосвязанного сосуществования в каждый миг их бытия трех поколений людей увидеть проявление более общего закона, одним из выводов из которого является вынесенное в эпиграф положение Г.Лихтенберга. Ну нет людей, видящих, что в первых строках сонета 11 Шекспир приводит еще один, в добавление к примерам других сонетов, «простейший пример» истины взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия. Ведь даже академик Д.С.Лихачев, сказавший, что «Простейший пример — музыка, в каждый данный момент в музыкальном произведении наличествует прошлое звучание и предугадывается будущее», не понял ни сонета 11, ни сонета 8, в котором пример с музыкой как раз Шекспиром и приводится. И в пьесе «Ричард II» Шекспир пояснил: «То же есть в музыке жизней всех людей». Кстати, М.Донской сразу же поспешил затуманить смысл мысли Шекспира в его подлинном тексте, заменив твердое, безапелляционное утверждение Шекспира аморфным вопросом: «Не так ли с музыкою душ людских?» Впрочем, академик Д.С.Лихачев был специалистом не по английской, а по древнерусской литературе.
Правда, именно из-за непонимания сказанного Шекспиром в сонете 11 в мире до сих пор царит глупость и невежество: «Поистине мы живем в удивительном мире. Все новейшие достижения человеческой мысли используются только для того, чтобы разнообразить чепуху, существующую вот уже две тысячи лет» (Р.Фейнман).
Главное — это полнейшее равнодушие читателей НЕИЗВРАЩЕННЫХ переводов этого сонета к слову «красота». А ведь у Шекспира совсем не зря слова «beauty» и «increase» не разделены, а связаны. И в этой связи тот же самый смысл, что и в словах Ф.М.Достоевского «Красота спасет мир». Конечно, кого-то может оскорбить и покоробить утверждение, что кроме Гомера и Вакхилида ни один писатель или поэт и в подметки не годится Шекспиру. Но каждый, кто с эти не согласен, должен тогда назвать писателя или поэта, который бы, как Шекспир, ненавидел бы пустословие и перед всем миром открестился от него:

Прочь, праздные слова, рабы шутов!
Бесплодные и немощные звуки!

(«Лукреция». Перевод Б.Томашевского)

Поэтому Шекспир не произносил громких и непонятных слов, а буднично и просто связал слова «красота» and «рост», в смысле взросления человечества.
Правда, что-то в этой красоте все-таки понял А.Фет:

Хоть не вечен человек,
То, что вечно, — человечно.

Но, не понимая или не зная сонета 11 В.Шекспира, он не смог до конца понять человечности вечной истины взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия.
К моменту написания пьесы «Антоний и Клеопатра» Шекспир уже вполне осознал перспективы понимания сказанного им в сонете 11:

До уровня подростков несмышленых
Род снизился людской.

(IV, 15, перевод М.Донского)

Но это же поняли и все переводчики произведений Шекспира, а потому и не стали растрачивать свою могучую энергию на извращение сонета 11.