Солженицын вообще много чего рассказывает. Писссатель. В приличном обществе на этого гондольера ссылаться прилично только в контексте торсионных полей.

Во-первых, прав ваш оппонент: добавились бандеровцы, лесные братья и прочая шушера. Но что еще важнее в ВАШЕМ случае - детали поведения в плену - например, сотрудничество с гитлеровцами, работа КАПО и т.д., становились известны НЕ СРАЗУ. Это надо было сопоставить огромный массив информации. А люди - НЕ боги. Все сразу выявить невозможно. Вот сейчас Количество людей занимавшихся проверками было ограничено. Так что ничего удивительного в этом нет. НОВЫЕ уголовники добавлялись К СТАРЫМ, еще не вышедшим. Давали то по пять-десять лет за предательство. Число и росло. по мере того, как поступала новая информация и отлавливали новых коллаборационистов. Вот сейчас Демьянюка судят. Сколько лет прошло? Тоже - пленный был, типа.

// Солженицын вообще много чего рассказывает. Писссатель. В приличном обществе на этого гондольера ссылаться прилично только в контексте торсионных полей. //

Среди людей нет ни ангелов, ни идеальных.
И понятие "приличное общество" - тоже весьма субъективно.

// Количество людей занимавшихся проверками было ограничено. Так что ничего удивительного в этом нет. //

При всей ограниченности "людей занимавшихся проверкам" (оговорился, но, пожалуй, к месту, сделаю лишь небольшую ремарку-уточнение - "ограниченности КОЛИЧЕСТВА людей занимавшихся проверкам") это не помешало властям загнать в лагеря столько людей, что в этих лагерях только за год их количество возросло на 158216 человек.

О том как такая машина "следствия и судопроизводства" работает, я хочу привести пример (там, правда, не по бывшим военнопленным, но это не имеет особого значения, метода одна).
В 70-х, когда я начинал ещё только свою трудовую деятельность экспертом-криминалистом (вернулся из армии, служил в Литве, в ракетных войсках ПВО), мой наставник, майор, рассказывал.
Он по каким-то служебным обстоятельствам был допущен к работе в архивах КГБ (его для этой работы как эксперта-криминалиста пригласили).
Рассказывал, что листал дела осужденных (не буду сейчас утверждать, были ли там расстрельные статьи - или не запомнилось, или я тогда это и не уточнял).
Дела, говорит, были в тоненьки папочках, иной раз в несколько листиков (некогда ведь было разбирательством заниматься, и незачем - были прямо-таки разнарядки по количеству осужденных установлены, с "отстающими" был особый разбор, могли и сами в роли подследственных оказаться).
Например, чей-то донос, какие-то биографические данные, характеристика с места работы, "чистосердечное" признание, приговор, вынесенный, так называемой "тройкой".
Преобладали большей частью суды над ИТР (инженерно-технические работники), более всего - с ЧТЗ (Челябинский тракторный завод).
Сроков менее 10-ти лет не было, кстати, часто приговор к высшей мере камуфлировался формулировкой "10 лет без права переписки".
Такая ещё "деталь".
В большинстве дел на последней странице уже позднее сделаны приписки:
такой-то член "тройки" расстрелян тогда-то, такой-то - тогда-то.
И концы в воду...

// Но что еще важнее в ВАШЕМ случае - детали поведения в плену - например, сотрудничество с гитлеровцами, работа КАПО и т.д., становились известны НЕ СРАЗУ... НОВЫЕ уголовники добавлялись К СТАРЫМ, еще не вышедшим. Давали то по пять-десять лет за предательство. Число и росло. по мере того, как поступала новая информация и отлавливали новых коллаборационистов. Вот сейчас Демьянюка судят. Сколько лет прошло? Тоже - пленный был, типа. //

Мы жили в глухомани в Горьковской области, деревня Гавриловка. Мой дядя, вернувшись с войны, включился в колхозную работу (меня тогда еще не было, я с 48 года, кое-что мне в своё время мне мама рассказывала, теперь уже покойная, кстати, фронтовичка, телефонистка). "Коллаборациониста" - моего дядю, приехали арестовывать в 48-м из района, местное НКВД. Поводом и доказательством "измены" была фотография, на которой мой дядя бал сфотографирован среди группы военнопленных, с которыми разговаривает власовский офицер. Это вполне обычное явление - агитирование военнопленных концлагерей во вступление в РОА, возможно, и фотографии делались именно с целью шантажа. Дядя мой в РОА не служил, его так наши из этого же лагеря и освободили. Когда он вернулся после смерти Сталина, я ещё маленький был, дядю лишь внешне помню, но ничего, естественно, не понимал. Потом уже мне мама рассказывала, что в нашем, советском концлагере, в котором он срок отбывал, использовался в качестве раба, бесплатной рабочей силы, подобных судеб были многие сотни.