| Настроение |
[21 Mar 2004|09:43pm] |
Карусель городов и гостиниц,
Запах грима и пыль париков...
Я кружу, как подбитый эсминец
Далеко от родных берегов.
Чья-то мина сработала чисто,
И, должно быть, впервые всерьез
В дервенеющих пальцах радиста
Дребезжит безнадежное "SOS".
Видно, старость - жестокий гостинец,
Не повесишь на гвоздь, как пальто.
Я тону, пораженный эсминец,
Но об этом не знает никто!
Где-то слушают чьи-то приказы,
И на стенах анонсов мазня,
И стоят терпеливо у кассы
Те, кто все еще верят в меня.
Сколько было дорог и отелей,
И постелей, и мерзких простынь,
Сколько я разномастных Офелий
Навсегда отослал в монастырь !
Вот - придворные пятятся задом,
Сыпят пудру с фальшивых седин.
Вот - уходят статисты,и с залом
Остаюсь я один на один.
Я один ! И пустые подмостки.
Мне судьбу этой драмы решать...
И уже на галёрке подростки
Забывают на время дышать.
Цепенея от старческой астмы,
Я стою в перекрестье огня.
Захудалые, вялые астры
Ждут в актерской уборной меня.
Много было их, нежных и сирых,
Знавших славу мою и позор.
Я стою и собраться не в силах,
Я не слышу, что шепчет суфлер.
Но в насмешку над немощным телом
Вдруг по коже волненья озноб.
Снова слово становится делом
И грозит потрясеньем основ.
И уже не по тексту Шекспира
(Я и помнить его не хочу), -
Гражданин полоумного мира,
Я одними губами кричу :
- РАСПАЛАСЬ
СВЯЗЬ
ВРЕМЕН...
И морозец, морозец по коже,
И дрожит занесенный кулак,
И шипят возмущенные ложи :
- Он наврал, у Шекспира не так !
Но галерка простит оговорки,
Сопричастна греху моему...
А в эсминце трещат переборки,
И волна накрывает корму.
|
|