| 9:44a |
из вчерашних впечатлений
красивая некогда женщина сильно выпимши
набирает номер на кнопочном телефоне, навсегда закрывает глаза и начинает долго отлеплять волосинку с губ, отлепляет, отлепляет, пока время не залипает в ленту мебиуса, потом легким птичьим невесомым движением бросает палец на неверный поиск рычажка, потому что никто не отлепил трубку на том конце вечности
Звонок мужу. "Забери меня, пожалуйста". "Забери меня, пожалуйста". "Забери меня, пожалуйста". "Забери меня, пожалуйста". "Потому. Забери меня, пожалуйста".
Какие-то разбирательства со временем все эти пробирания по волнистым туманам, наваривания качества судьбы количеством к ней обращений. В трезвом виде это мы скрываем |
| 3:32p |
угольная куча
Сходя с тропы в чужие журналы, как в лес по нужде, иногда заедешь ногой куда не надо - например, в дискуссии о Советском Союзе. Ведомые обычно людьми вокруг сорока, - то есть знающими эсэсэр понаслышке, уже в виде пластмассового совка, а не чугунного ядра.
Так вот.
В 1933 году у моей бабки забрали на лесозаготовки мужа. Не в ГУЛаг - он не был осужден - а просто забрали: люди, видно, потребовались. И увезли в город Мезень - не слишком далеко от поселка, но все же. Прошел год. Дети (было тогда трое малолетних) загибались с голода - мать круглосуточно работала, только чтоб не померли. Поехать к мужу не могла - паспортов, как известно, крестьянам не выдавали. Однажды бабка (а тогда 30-летняя женщина) взяла детей и пошла к реке (Пинега?). Там она забралась на пассажирский пароход. Раздала детей пассажирам, - точнее, пустила их в народ. Пассажиров проверяли люди в ремнях с наганами, но на детей не обращали внимания, они под ногами таскались. А сама - забралась в кучу угля. С головой. И лежала там, затаившись, пока люди в ремнях не ушли, и пароход не отошел от пристани. Потом вылезла черная, лицо вытерла, пошла детей собирать.
Приехала к мужу - там как-то оформилась, какие-то бумажки удалось получить - и родилась на следующий год моя мать.
От нехватки нужных веществ, - и от близости моря, как говорили врачи, - у ребенка на спине вскочили страшные волдыри. Бабка моя держала ночью девочку на руках, за ноги и за шею, чтоб та могла поспать, и сама так спала. Потом деду разрешили уехали на целлюлозно-бумажный комбинат, на Двине, и этим девочку спасли. Там она и училась. Через тридцать лет, там же, мать родила меня.
К чему это я. Да к советской власти, к "неоднозначности", к "необходимости индустриализации", к "особому типу людей", ею воспитанных и рожденных.
Спасибо "софье владимировне", что я есть. Без нее я не родился бы.
Пускай ей каждый день вколачивают на том свете осиновый кол в гнилое сердце. |