| 12:30a |
Освобождение от молодости
Я так долго пытался быть честным перед собой, уверяя себя, что я боюсь старости, что теперь - когда я стал достаточно взросл, чтобы понимать, что мне уже некому и незачем что-то доказывать, включая самого себя - уже и не знаю, не сочинял ли я себе эту правду. Я начал понимать старость, а понимание, конечно, убивает страх (страх - всегда перед темной комнатой, а не комнатой с чудовищем). Глядя на пепельную кожу моих любимых людей, на какой-то прозрачный, опустелый взгляд их выгоревших глаз, на новую тихость их поведения, я чувствую за собой, что хотя от меня еще далека эта тихость, хотя она мне еще непонятна, - она мне уже не чужда. Я с горьким любопытством вслушиваюсь в их слова, говорящие о другом, чем тогда, когда они были моими родителями - когда были в моем нынешнем возрасте. Как будто вещей в их мире стало куда меньше, но в этом пустоватом пространстве стало больше простого чувства. Просто и глубоко говорят родители, с абсолютной свободой смешивая высокое и низкое - предлагая банку хайнцевой фасоли и приправляя ее воспоминанием о юности. Глядя на них, примеривая на себя их кожу, с ужасом по корням волос запрещая себе примеривать на них другой их облик, учишься стремительно, как в минуту болезненного просветления, как на фронте, наверное, учились подростки.
Странно - идешь потом по улице и жадно вглядываешься во встречные лица, перестающие быть чужими, и как-то улыбаешься им. Пленка, отделяющая от мира, прозрачнеет, мягчеет, становится желатиновой, как облизанная капсула с пирацетамом...
...которым я кормлю мою обезумевшую старуху-соседку. Ее сумасшествие настолько близко сверхчувственному восприятию реальности (совершенно по-домашнему спрашивает меня про вещи, которые не может знать) - что я начал видеть в ее безумии свою последовательность. Не удивляюсь уже, когда она произносит какие-то непонятные слова вроде "шверц". Понимаю, что ее мир заходит в те стороны мира и языка, куда мне вход пока закрыт. Сегодня разбудила в восемь, ломилась в дверь: "надо квартиру освобождать, надо ведь уезжать!" - сволокла в коридор одеяла, простыни... Порезанный ею телефонный провод почему-то называла "физики" - и в этом тоже была правда. Странно: преодолев первый страх, стыд, переломив свои исходные установки общения, я пришел к какому-то пиджин-буддизму. Не борясь с вещами, готов впускать их в себя, не споря, принимать и потом потихоньку понимать. И это как-то освобождает - не укреплять башни, а раскрыть ворота навстречу врагу времени. Которое, может быть, пришло освободить тебя из этих стен. |