Лямбда Корямбда
blu4sezon
.............. ..........

October 2029
  1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31

Лямбда Корямбда [userpic]
Добровольцы

Спасено от удаления из МП

Я снова в своей постели - лежу на жёстком диванчике и подушке и осматриваю сквозь полумрак свою комнатушку. Опять мне снился кошмар. На этот раз я блуждал по тёмным, утопленным в густом ледяном мраке лабиринтам городских улиц, и меня что-то преследовало. Сейчас я помню сон лишь бессвязными обрывками, его общим смыслом и чувствами безнадёжности и страха, накрепко въедающимися шрамом в само нутро сознания, которые единственные встретили со мной пробуждение, тогда как детали растворились ещё в тот момент, когда я раскрыл глаза и уставился в потолок, пытаясь уловить в сознании столь резкий переход в реальность. Кошмары снятся мне уже, наверное, неделю - с того самого момента, когда я решил записаться в экспериментальный добровольческий отряд гражданской обороны. Решение это было скорее импульсивным, чем осознанным. У меня тогда как раз кончались деньги, а новую работу найти я так и не успел. Вот и психанул, когда в очередной раз кропотливо пересчитал свои оставшиеся накопления и решил не заморачиваться, так как вспомнил, что смогу понадобится по-ночам, когда звучат сирены. По ночам любой может понадобится, да не любой записывается - и это понятно - зачем рисковать ночью, если есть возможность спокойно (ну относительно!) провести день. А вот у меня уже нет такой возможности, поэтому и мучают кошмары. Нет, я естественно пытался отозвать заявление назад, говорил, что мол ошибся - с каждым бывает - а-н нет! Как говорится, кости брошены, бумаги подписаны. Теперь или трибунал и тюрьма "По законам военного времени", как красочно меня оповестил сержант или честная и неспокойная ночная вахта. Вот такие дела!

Раздвинув плотные чёрные шторы из ткани и со скрипом отворив деревянное окно, впуская в затхлую душную комнатушку прохладный и свежий морской воздух и клубья негустого тумана, я выловил глазами контуры дворовых пятиэтажных и девятиэтажных зданий, как бы бесцеремонно разбуженных, угрюмо нависающих над дворами и дозорно осматривающих свои бесспорные владения. Было утро.

Напоив лёгкие прохладной влажной свежестью, умывшись и сидя на кухне, доедая наскоро приготовленную овсянку, я раздумывал над сегодняшним днём. Деревянный радиоприёмник сменил в очередной раз уже поставленную композицию Шуберта "marche millitaire", исполненную на пианино другой, то же воодушевляющей, классической мелодией. Взяв со стола газету, которую я до этого принёс из почтового ящика бросил быстрый взгляд по заголовку. "3 августа 1952 года... Нотингемии конец? Императорская армия Браденбуриана продолжает теснить королевские войска Нотингемии...". Отбросил газету в сторону, так и не дочитав - всё как обычно! Хоть формально мы и участвуем в этой войне, как вассальные подданные Нотингемии, однако же это не наша война. Великая Война это там - на континенте, - а на острове же у нас своя война, хоть и не великая для них, но от этого не менее Великая для нас.


Пасмурную погоду встретил ветер, разогнавший туман и шумящий ветвями, который так и норовил помешать мне сделать лишний шаг, стараясь отодвинуть, словно это было делом его, ветра, принципа не пустить меня дальше, оттолкнуть. Лупоглазые машинки с тарахтением проносились мимо, удивлённые мной и моим фиаско. Серый город был заляпан мусором и слизью, очевидно, пока так и не убранной с прошлой ночи. Вдалеке, на самом окончании улицы Парадной, виднелись шпили, полуколонны и башенки Главплощади - основной особенности Девонского Королевства, его визитной карточки - с расположенными на ней триумфальными зданиями королевского дворца, министерств, ведомств, и казначейства, которые издали были похожи на множество раз продырявленный правильными рядами лист бумаги. Перед ними победоносно воспряла статуя просветителя.

Миновав Девонский Музей, опёршийся всеми своими многочисленными колоннами о камень постамента и свернув налево, я отправился на очередную остановку, обходя серые кислые лица прохожих. Всё это время меня истязало неприятное, холодно-склизкое ожидание.


Погода постепенно приходила в порядок, успокоив проказничающий ветер и уняв неприятную морось с прохладой. Полчаса тряски в автобусе, провонявшем дизелем и маслом и я, наконец, на месте.

Военная часть номер пять встретила меня знакомым забором из серых бетонных блоков с колючей проволокой, будкой КПП, серыми мрачными и однотипными двухэтажными постройками из кирпича. Сегодня последний день подготовки к завтрашнему дню - экзамен теоретической части. Подготовки особой даже не было, просто проверили на минимальный уровень физупражнений, с чем я более-менее справился. Даже стрелять не учили, а просто сказали "Вы лишь поддержка. Не солдаты. Понадобится - по рации из транспорта зовёте отряд, к которому прикреплены, сами не лезьте без крайней необходимости". Поэтому нас почти и не гоняли - лишь дали пособие по основам на неделю.

Пройдя КПП с постовым, я направился в одно из однотипных зданий. Осматривая по пути армейские грузовички цвета хаки, сглаженные в углах, с дугообразными - на манер прожекторов - фонариками, прикрытыми спереди металлической решёточкой, которые словно разглядывают и оценивают тебя через очки - ЗИЛ-157, как я уже успел тут узнать пригнанные когда-то откуда-то с континента.


Среднего размера кабинет поражал своим искусством скромности. Только небольшой деревянный стол за которым уселся немолодой мужчина в форме светло-коричневого оттенка с погонами сержанта, с суровым - будто видавшим всякое - выражением лица светящим во все стороны пышными усами, на котором надбровные дури сердито спускались к носу, так и говоря вам о том, что этот человек вряд-ли рассмеётся если вы расскажете ему анекдот. Даже если этот анекдот будет смешным. Фоном на стене расположились два флага - девонский и нотингемский, а также герб в виде кита с короной. На стене за спиной висели небольшие деревянные часы с тикающим маятником.

- Итак, - строго выговорил сержант Кондратьев, прикрепленный к нашему экспериментальному отряду новичков-добровольцев, - вы видите перед собой, ну допустим, урну. И замечаете, что она чуть дрожит и издаёт какой-либо звук. Ваши действия, новобранец?

Я помнил, читал об этом в методичке! Из-за окна доносились громкие, резкие и периодичные приказные выкрики.

- Это маскировщики. Принимают облик предметов, стараются приманить к себе прохожих. При приближении к ним очень быстро приобретают свой истинный облик - громадная бесформенная голова со здоровенной пастью, усеянной множеством острых как иглы зубов. Используя длинный и липкий язык, ловят потенциальных жертв и питаются ими.

- Я СКАЗАЛ ВАШИ ДЕЙСТВИЯ! - сержант заметно повысил голос.

- Вызвать прикреплённый к нам отряд военных. Они и разберутся - первым выстрелом заставят обличиться в свой настоящий облик, вторым - в небольшое место, где по идее должен быть лоб - добив. Ну это в идеале, конечно...

- Так бы и сразу. - недовольной проворчал он - Неужели так трудно сразу отвечать на выверенный вам вопрос, новобранец? Вас, салаг, ведь даже устав учить не заставляли, так просто проявляйте уважение, вот и всё! Следующий вопрос...

Я сдавал этот экзамен самым последним из всех. Остальные из моего, так называемого отряда успели уже всё сдать и разойтись. Даже Валет!

Валет это колоссальный человек, по своей сути. Пожалуй единственный, кого я помню больше всех из нашей команды. Ростом с половину дверного порога - я запомнил, когда он впервые входил на запись -, чуть полноватый, с вечно перекошенной и красной, словно окончательно пропитой рожей. Речь его полностью соответствовала его внешнему виду - тоже перекошенная и пьяная, словно пытаясь перепутать буквы и изобрести совершенно новое слово. Познакомились мы с ним ещё в первый день моей великой оплошности, когда я только вошёл в военкомат преисполненный уверенности, и добрался до нужного кабинета, который пытался спрятаться ото всех остальных в самом дальнем углу, где даже лампа не горела. Да что там лампа - даже номера у двери не было!

- Э, пацанёныш - добродушно поприветствовал меня тогда Валет, заплетая буквы - ещё один, да? На запись небось. Эй, ребятня, у нас пополнение походу. ДВИНЬС!

Толпа никак не прореагировала на его замечание, лишь покорно подвинулась на скамейке. По сравнению с Валетом они стали просто серой обыденной массой, которая никак впрочем и не запомнилась больше.

Я сел рядом.

- Меня Валетом, кстати звать. - протянул он руку.

- По масти? - в шутку спросил я и пожал - Радион.

- Зря ты так, - обидчево проговорил тот, - Валет, между прочим, не последняя карта в колоде!

Так и начался наш разговор, который затронул многие темы - от войны на континенте, до женщин.


- Да мы их так. Да мы их этак! - Валет воодушевлённо кричал, размахивая руками подобно боксёру.

- Кого? - удивлённо спросил я.

- Да всех! - гордо заявил он.


- Да на меня вообще все бабы липнут! - хорохорился он как индюк.

Несмотря на внешность, хорохорство и множество других противоречащих общепризнанной культуре привычек, от него исходила какая-то добрая харизма, заставляя прислушиваться и воспринимать всерьёз. И все же с девушками Валету не везло катастрофически. Когда мы, уже после записи, отдохнули в баре (на последние, кстати, деньги!) и пошли гулять по городу общаясь на разнообразные темы, не успевшие раскрыть себя ещё в коридоре военкомата, то Валет считал своим долгом попытаться подкатить к каждой девушке, у которой лёгкое платье своими концами задевало щиколотки, с недвусмысленной фразой "Какая девушка красивая, вижу, идёт. Может с нами, дорогуша. Ты это, не смотри, что я не принц какой, зато в постели не самый последний человек между прочим!". Стоит ли говорить, какими эмоциями было встречено это предложение. Но Валет не унывал. "Сдалась она мне, мымра" - уже отойдя добродушно и невозмутимо говорил он мне.

Так и продолжили общаться вплоть до этого момента.

Экзамен я сдал. Ответил на нужные вопросы, касаемо бестиария и способа действия, хотя способ действий крайне скуден. Было уже около трёх часов дня. До вечера ещё есть время, да и деньги - аванс - оставались, так что я решил направиться в бар в гордом одиночестве - поправлять нервы перед завтрашним днём.

Бар меня встретил приятельским ароматом выпивки, дерева и джазовыми композициями доносившимися из радиоприёмника. Посетителей пока было мало, что несомненно порадовало меня в данный момент. Бармен в белой рубашке чуть кивнул, узнав меня, привычно и расслабленно протирая стакан и придвинул бутылочку пива. Склизкий паразитирующий комочек волнения спрятался куда-то в глубь подкорки, временно ослаблял своё влияние под действием спирта, будто травясь им, усыпляясь. Страхи тоже следовали его примеру и угрожающе шипели из своих темнющих нор, готовые вернуться в любой момент, но сдерживаемые пока алкоголем.


- Хорошо всё таки, - чуть заплетаясь языком говорил я кому-то - что мы на острове. Война до нас почти не достаёт. Ну пришлют раз в месяц-два свои жжужалки, но кинут снарядик-другой и всё. И всё! Вон, от Сент-Йорка почти ничего не оставили я слышал. Всё под чистую. А Томовский? Его же долбили, считай, как не в себя! А до нас что? До нас то их коготки уже всё...

Этот кто-то, кажется, недовольно поморщился и что-то сказал. И слился с толпой, став лишь дымкой, туманом. Потом были какие-то шумные беспокойные силуэты. Мелькание и крики перед глазами, которые никак нельзя удержать. Сменяются - то исчезая, то возникая с новой силой. Резкая боль в затылке и небытие. Как сквозь густую завесу сна, словно видение, пытался ворваться в сознание оглушительный рёв, но был расплескан в подкорках сознания, потерял свою силу.


Очнулся я в укрытии каких-то кустов. В ушах шумело и звенело колоколом. Ничего не понимая, на автомате поднялся и двинулся вперёд, сквозь густую тьму, ориентируясь лишь на общих формах контуров. Прошёл до угла дома, у которого лежал, оглянулся по сторонам. В душащих объятиях дома расположилось помещение бара, где я и был накануне. Дальше распространилась дымка пустой дороги, уходящей вперёд и тонувшей в мраке и мгле. Только сейчас до меня дошло, что уже глубокая ночь и я пролежал сирену и комендантский час. Сначала просто возникла мысль - без отдачи, подобно сверкнувшей молнии. Мгновение спустя и гром не заставил себя долго ждать - на меня нашло оцепенение и мурашки, добавив чувство безысходности. Страхи и волнения, обозлённые ещё сильнее, повылезали из своих мерзких нор, окутывая мозг слизкими, холодными щупальцами. Сейчас ночь! Та самая ночь, когда нужно запираться дома и ни в коем случае не выходить на улицу! Та самая ночь, во время которой вот уже пять лет - по необъяснимым пока причинам, как любят говорить местные профессора и другие, носящие почётные красиво звучащие должности умники - непонятно откуда появляется на улочках всякая хрень! Выползает и ждёт свою добычу, всяких болванов, которые умудряются попасться на улицах в это время суток. Казалось бы, всё просто - ночью опасно - не выходи, сиди дома, но нет! Нет! Всегда находятся те, кто всё равно выпрется на улицу по разным причинам - проигранный спор, доказать своё мужество, просто ради шутки или бунтарства против комендентского часа... Или, например алкоголь! Утром же вся эта нечисть неведомо куда исчезает и учёные вновь удивлённо пожимают плечами и вертят головой, старательно пытаясь что-то найти.

Я остановился, прислушиваясь и мысленно пытаясь замедлить сердцебиение, набатом звучащее в груди. Тут главное успокоится! Где-то сзади туманом доносились классические симфонии скрипок - с высоких громкоговорителей на улице имени Джозефа Уилсона, заставляя спину скукоживаться подобно черносливу и ускорить шаг. На некоторых улицах любят этим промышлять ночной порой. Многие думают, что это сделано для того, чтобы успокаивать патрули и снимать напряжение граждан и этим искренне возмущаются, что это наоборот не даёт им спать. Да я и сам раньше также думал, лишь потом узнал, что музыка должна не успокаивать - да это и понятно, классическая музыка в пустом ночном городе, окутанном туманом нагоняет лишь страх! На самом же деле это сделано для того, чтобы приманивать слепышей, которые очень любят звуки. Так они обитают хотя бы там, где есть репродукторы и не наводят шороху в остальных местах. Отсюда и нежелание находится рядом с тем местом. Сейчас же мне главное продолжать идти вперёд - по улице Речной, пока не доберусь до поворота в Музыкальный переулок, названный так по типовому музыкальному магазину, стоящему там уже наверное лет двести и кропотливо подстраивающемуся к последним пискам музыкальной моды. Его я точно не должен пропустить. Там я вновь сверну - уже в многочисленные дворы, а затем тихо и аккуратно доберусь до дома. Надеюсь, что повезёт и я встречу патруль. А уж им то я и объясню всё как-нибудь!

Мгла, казалось то сгущается, то наоборот расходится, так и не решаясь - нападать или дать проход. Ночная прохлада морским ветром обуяла меня, будто соревнуясь со страхом в искусстве подавления. Где-то вдалеке разносился мерный металлический и гулкий звук. То ли ветер игрался с воротами какого-нибудь подвальчика - пытаясь их отворить, то ли что-то другое. А может быть и кто-то другой! - подумалось весьма не к стати.

А вон и магазин виднеется через дорожку - так и излучавший старину - словно пустив корни - сросшийся с древним домишкой когда-то в единое целое, но тем не менее совершенно чуждый, наблюдающий за переулком своими граммофонами, трубами, гитарами, винилом и много чем другим через стекло вычурных деревянных витрин - симбиоз создания и потребления. На полянке перед ним различные статуи в застывших позах, но так и ждущие момента сорваться и пуститься в пляс используя свои саксофоны и флейты, струны и винил. Хотя я и не удивлюсь, если сейчас так оно и произойдёт. "Сага о музыке" гласила надпись над витринами.

Теперь осталось самое страшное - по дворам. Скрипка сюда уже не доставала.


Бесформенное оранжевое пламя, которое постоянно меняло, как бы примеряя но так и не найдя именно того самого, облик пролетело вдалеке - в конце переулка - освещая сквозь туман себе путь и продолжило своё странное паломничество одному ему понятно куда. Меня передёрнуло, словно снимая накопившееся излишнее напряжение. В пособии было сказано про такие путешествующие огни. Они вроде даже и безопасны - стараются избегать людей, однако проверять этого мне явно не хотелось. Они может быть и безопасные однако расплавить тебя смогут в случае чего! Пожары от них частое дело. Нужно поскорее идти домой!

Чёрные кроны деревьев и силуэты домов с завешанными намертво окнами будто сгущали и концентрировали и так немалую черноту тьмы, заставляя идти чуть ли не на ощупь. Ночная тишина прорезалась лишь ветром и скрипами качелей где-то в стороне (надеюсь, что их раскачивает просто ветер!). Казалось, что даже сердце в груди оставило меня один на один со своими страхами, притворившись спящим и безучастным.

Неожиданно сменивший направление ветер принёс, наравне с ароматной, влажной и ночной свежестью далёкого моря и тумана, какой-то привкус гнили. Мозг понял сразу, тогда как тело, казалось, предательски застыло на месте, отказываясь даже пошевелить чёртовым мизинцем. Впереди мелькнуло что-то чёрное - чернее туманной ночи -, высокое, горбатое и тощее.

Медленно и предвкушающе смакуя, силуэт приближался, обходя по небольшой дуге, как бы насмехаясь и упиваясь превосходством. Тела я не чувствовал. Чувствовал лишь запах гнили - приторно-сладковатой, забивающейся в нос и рот, в самые дальние их углы, слезящий глаза и вызывающий тошноту, будто только он и существовал в тот момент. Я с огромным трудом сглотнул, подавляя резко нахлынувшую тошноту и всё пытался решиться шевельнуться. Мысль была лишь одна "Надеюсь быстро!" Время тянулось издевательски медленно.

То, что случилось дальше помнится с трудом, но так и будет преследовать разными интерпретациями в кошмарах до самой смерти. Возможно скорой!

Свет фонарика выхватил из мглы безносый треугольный срез, впадины глаз и множество игл зубов забитые какой-то гнойной, землянисто-жёлто-зелёной жижей, стекающей по лицу? Нет - Морде! Рылу! Потом было громогласное "Беги!", словно прорывавшееся через воду. Затем и звук - очень громкий, закладывающий уши, чем-то напоминающий стрекотание цикады. Очень большой цикады!

Потом снова были мелькания, обрывки - как в алкогольном угаре. Отдышка, ветви, туман, что-то больно садануло по ногам, затем по руке, затем небытиё. Снова какой-то оглушительный визг. Как после пьянки. И ЗАПАХ - он будто преследовал, въелся всюду!


Очнулся я, когда уже было светло, щебетали птицы и доносился гул и тарахтение дороги где-то далеко в стороне. Редкая погода без туч хвасталась перед деревьями, крышами и открытыми площадками столь долгожданным солнцем. Тело болело, свербило. Эмоций не было - просто пустота. Еле как поднявшись, я вышел из-под проржавевшей уличной лестнички и оказался в стенах двора. Рука, нога и голова отдавали пульсирующей, навязчивой болью. Вокруг расположился странный, небольшой, даже вернее сказать маленький внутренний дворик, окружённый каменными жилыми домами и приглашающе зиял единственный выход - через арку из которой слегка несло процессами жизнедеятельности. На скамеечке рядом расположился какой-то дедок в лёгкой летней рубашке и штанах, просторно свисающих как паруса корабля. Оперевшись клюкой о землю двумя руками тот невесёлыми глазами взглянул на меня и укоризненно покачал головой пробормотав что-то, очевидно про распущенную молодёжь, себе под нос. Я лишь промолчал и вышел со двора. Только потом, несколько дворов спустя я заметил, что сжимаю в руках розочку от бутылки. Причём довольно таки давно, о чём говорило онемевшее предплечье.

Домой я также добрался на автомате - вышел на знакомую улицу, а уж по ней то и сориентировался как и куда. Потом отрубился опять - уже на диване, да так и провалялся часа четыре. Однако позже, как ни странно, очнулся выспавшимся и бодрым - словно заново родился, воспринимая произошедшее, совсем недавно - казалось вытянь руку и достанешь - как просто неудачный сон.

Насвистывая какой-то запомнившийся джазовый мотивчик, я уталил свои базовые потребности. Заметил и обработал на всякий случай ссадины на голове, левой руке и ноге, покрывшиеся уже твёрдой красной корочкой, тем не менее продолжавшие живительно пощипывать, говоря что это не сон. Вот оно всё это - здесь! Потом, даже чуть повтыкал в ящик, где показывали чёрно-белые скитания двух детей.


- ВЕРЕПЕНЬЕВ, ОПЯТЬ ТЫ ЗА СВОЁ! - сержант громогласным голосом скинул с меня былую спесь. - СКОЛЬКО МОЖНО УЖЕ, ОТМОРОЗОК! УЙТИ ВСЁ ХОЧЕШЬ ДА? ДЕЗЕРТИРОВАТЬ? БРОСИТЬ БОЕВЫХ ТОВАРИЩЕЙ НА ПРОИЗВОЛ ОПАСТНОСТИ! И ЭТО В ВОЕННОЕ ТО ВРЕМЯ!

- Мы только теоретически в состоянии войны. - неуверенно буркнул я, стоя и разглядывая пошарканый деревянный стол над которым нависал суровый человек в форме.

- Ах теоретически! - в голосе слышалась сталь - Скажи это тем тысячам, что воюют за твою жалкую жизнь на континенте и ежедневно там погибают от пуль, снарядов и мин! От шагоходов! От пехоты! От авиации! От их роботронов! Скажи это тем, кто патрулирует этот город и днём и ночью, чтобы ты не боялся высунуться из своей задрипанной халупы на свет божий! А их авианалёты тоже, видимо, лишь теоретические, после которых наши здания также лишь теоретически крошатся в щебень! Теперь засунь свою вякалку куда подальше и прочь до вечера в казармы, если не хочешь слопотать тюремный срок, сосунок! И ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ИСЧЕЗНУТЬ ДО ВЕЧЕРА! - на этих словах сержант заметро побагровел, а я пулей вылетел из кабинета. Это было бесполезно!


Интересно, может тут будут и те, кто вчера меня спас от сутульника. - размышлял я сидя в одной из казарм соседнего здания. Хотя врядли - даже если они и отсюда, то не узнают меня - не до разглядываний было. Самим бы не откинуться в таком случае от когтей, а они у него здоровые и острые, словно качественные лезвия. На иллюстрации в пособии присутствовали ещё и дополнительные маленькие и хилые ручки - как у древних тиранозавров, вот только я не разглядел их. Ну и слава богу!

Долго я так сидел. Со временем стали появляться и ребята из моего отряда.

Хилый очкарик с вечной манерой интересоваться всем подряд - Серёженька, который вступил в отряд лишь для того, чтобы, по его словам, увидеть ночных с натуры, а не иллюстрации. Он недавно университет закончил с какой-то биологической специализацией. Натуралист одним словом!

Недовольный и молчаливый парень в сером кепи - Этан, родители которого потомственные военные по мужской линии, вынудили и его ступить на это поприще. Конечно же, что на континент ему не хотелось - он же не идиот! Вот и решил по-простому свою семейную проблему.

Сержант в привычной форме, нацепивший кобуру с полуавтоматическим кольтом и каской вместо фуражки и кидающим на меня недовольные, сердитые взгляды. Вместе с ним стоит его безмолвный помощник истуканом, в солдатской коричневатой форме, светящий деревянное цевьё калашникова за спиной.

Наконец, ввалился он - Валет или Кристофер, по имени. С не потушенной сигаретой в зубах, добродушный и с красной, будто пропитой рожей. И со своим постоянным, въевшимся когда-то на генетическом уровне да так до сих пор и не выветрившимся, едва уловимым ароматом какой-то браги.

- Чуть припозднился ребятня, бывает. Звиняйте. - заплетает буквы он, но под злющим взглядом сержанта быстро робеет и тушит сигарету.

- СТРОЙСЯ! - орёт сержант, после чего мы встаём встаём в ряд.

- НА ПЛОЩАДКУ ШАГОМ МАРШ!

На площадке было много народу в форме, стойкий запах дизеля и смеси различных масел - машинного и оружейного. Было уже довольно темно. Скоро должны дать сирены.

Моё внимание очередной раз невольно приковывает к себе ДАШ "Пехотинец", созданный, как понятно из названия, для поддержки пехоты, стоящий у входа КПП, вместе с готовой выдвигаться опытной группой. Или, если по-человечески - Дизельный Автономный Шагоход. Трёхметровое тело из прочной броневой стали, стоящее на четырёх механических ногах паучьего толку, укутанных в копытца из чего-то резинового - чтобы тротуар не крошить лишний раз. Туловище имеет две механические руки человечьего толку - с четырьмя суставчатыми пальцами укрывающими крупнокалиберные дула пулемётов из ладоней. "Голова" имеет пронзительный красный светодиодный окуляр и покрыта, не знамо для чего, каской. Зачатки искусственного интеллекта, как у фантастов! С ним то поспокойнее будет. У нас в городе таких немного - штук двадцать едва наберётся, пригнанных с континента - из Нотингемии, - якобы для отражения возможного десанта врага. По факту же для патрулирования ночного города. Им там, на континенте, хоть заобъясняйся по-поводу монстров в ночи - всё едино. Не верят! Это и понятно - пока сам не встретишь, так и будешь думать что тебя где-то развели.

Нам выдали только каски, дубинки да металлические фонарики. Мы лишь поддержка - смотрим по сторонам, наблюдаем, докладываем. Если есть абсолютно полная возможность - предотвращаем. Нет - вызываем опытный прикреплённый отряд. Дружинники, считай. Я невольно вспомнил сутульника и подумал, сколько бы я смог продержаться с дубинкой против него. От таких мыслей моё лицо скисло, словно молоко на открытом солнце.

Мы подошли к открытому цвета хаки джипу - ГАЗ-64 с прицепом сзади, за руль которого уселся сержант и рядом с ним его помощник. Нам достался прицеп.

- БОЕВОЙ КЛИЧ! - орёт сержант

- ЗА КОРОЛЯ И КОРОЛЕВСТВО! - кричим мы

Хотя за какого короля. Сколько себя помню - всё регентский совет, да регентский совет!

Скоро взревела сирена - долго и протяжно, словно замогильный вой вурдалака предрекающего скорую гибель своей будущей жертвы. Дизельный двигатель гордо взревел, разнеся по округе на лишь одному ему известном языке боевой клич и мы тронулись в путь. Что-то холодное и гаденькое, казалось, с усердием скребло саму душу.


- А я сюда чисто по-приколу пошёл. Дай думаю монстряков помочу на славу - за всех нас! Ну и за короля ессественно! - тихо сказал Валет, чтобы сержант не дай бог не услышал разговор.

- А не боишься? - поинтересовался я?

- А чё их бояться - их мочить нада, а не бояться!

- РАЗГОВОРЧИКИ! - всё же услышал сержант, взревев подобно недавней воздушной сирене. - Пешкодралом сейчас оба пойдёте, болтуны хреновы!

Вдруг, сквозь шум мотора до наших ушей донеслись мотивы классиков давно забытых дней. Джип остановился, выхватывая фарами часть дороги впереди. Затем медленно двинулся вперёд.

- Быть начеку! - приказал сержант

Атмосфера стала заметно напряжённее. Этан, всё это время безинтересно оглядываясь по сторонам, казалось не изменился в лице, однако впился до побеления пальцев в кузов прицепа. Очкастый Сергей побледнел на манер мела и напрягся, шёпотом еле слышно повторяя "Они там да? Там?". Напарник сержанта перехватил поудобнее автомат. Лишь Валет непонимающей рожей водил по сторонам, изредка оглядывая нас удивлённо-придурковатым выражением лица. Я заметил, что резко стало куда более холоднее, чем было, оборачивая тело в покрывало мурашек.

Впереди - сбоку от дороги - вырисовывались очертания высокой фигуры, направившей меч вперёд и вверх одновременно, которая, казалось, призывает к бою, воодушевляет. Памятник короля Годфри III, прешедшего когда-то, в стародавние времена, на помощь острову Девонск и добился его независимости, который будто и сейчас готов сорваться со своего пьедестала и вновь прийти на помощь нашему королевству, раскидывая порождений ночи, разя их своим мечом.

Музыка становилась всё громче.

- Ну чё там уже пацанята? - не выдержал наконец Валет, заставив сержанта резко к нему развернуться и тихо, шипя и разбрызгивая слёной, выйти из себя.

- А ну-ка закрой свой свою хлеборезку, идиот! Заткнись! Ещё одно долбанутое слово и я тебя на место рестреляю!

- Понял, понял! - испуганно поникши и скукожившись, шёпотом промямлил Валет примирительно тряся руками. Больше он ничего не говорил.

Джип медленно миновал тёмный сумрак городского парка и остановился на перекрёстке. Впереди - около въезда на поперечную дорогу вдоль Девонской реки, расположившийся между высокими прямоугольничками зданий ощетинившимися полуколоннами явно нежилого характера - офисы или что-то ещё - одно из которых красовалось своим боевым шрамом, который не успели восстановить с предыдущего авианалёта, стоял высокий столб с тремя репродукторами. Именно они и были источниками музыки.

Напряжение значительно усилилось, когда до глаз долетели зловещие силуэты, столпившимися вокруг столба и запрокинувшими свои, чем-то напоминающие кротовьи морды ввысь - к рупорам, словно уповаясь мелодией, судорожно подтанцовывая ей, импульсивно поддёргивая лопатообразными когтистыми отростками. Слепыши! Фары лишь чуть выхватывали их из мрака, но и этого было достаточно, чтобы закрутить нервы к стальной канат при виде скрюченных гуманоидных фигур. Мотор замолк. Автомат выжидающе нацелился и словно ждал команды. Я до боли в кисти сжал рукоять дубинки, готовясь вытащить её в любой момент и отбиваться, хоть и крайне сомневался в работоспособности такой авантюры.

- Ух нихераж себе! - прошептал Валет.

Остальные молча восприняли замечание, казалось превратившись в статуи, подобно той, что мы видели проезжая, но в отличии от неё не воодушевляя, а наоборот подавляя психику, стараясь обратить союзника в бегство. Наглядные примеры подбитого и израненного боевого духа!

Шум автомобильной рации с шипением смешался со скирпкой, альтом и контрабасом.

- Приём, говорит сержант Кондратьев. Наблюдаю толпу слепышей на перекрёстке возле репродукторов номер 13. Повторяю - перекрёсток возле репродукторов номер 13. Толпа слепышей. Как слышно?

- Вас понял. Выдвигаемся. Конец связи. - пробиваясь сквозь помехи и шипение донеслось до всех.

- Всем приготовится! Будем их валить! Сейчас, со стороны набережной подойдёт подкрепление. Кулибин, огонь по моей команде!

Прошла кажется вечность в выжидании, пока не послышался слабый шум мотора откуда-то со стороны, двигающийся вдоль набережной и свет фар дополнительно окатывающий замогильные фигуры.

- Приём. Мы на месте. Готовы начать атаку.

- Готовы.

- Начинаем.

В следующее мгновение автоматные выстрелы эхом донеслись до нас, пробившись сквозь тьму и обогнув постройки. Несколько слепышей с чавкающим рёвом повалились на холодный асфальт. Остальные с прытью, не присущей слепым устремились на звук, издавая при этом жуткий загробный вой.

- ОГОНЬ! - взревел сержант

Автомат застрекотал закладывая грохотом уши и ослепляя глаза вспышками. Я уже не видел, что впереди - просто забился под стенку прицепа и вслушивался в режущие выстрелы и воюще-чавкающие звуки, представляя, как автомат заедает и эти звуки приближаются всё ближе и ближе. Вот что-то пригнуло джип к земле! Вот что-то очень громко кричит сержант и крик его становится всё пронзительнее, всё отчаянее - переходя в противный булькающий звук! Вот что-то кричат ребята и выпрыгивают из кузова, но там их ловят другие, прокусывают артерии, отрывая своими отвратительными зубными шилами куски мяса и брызгая кровью, всё продолжая омерзительно чавкать и выть, а я всё лежу и лежу не в силах пошевелиться! И сопровождает всё это знакомы запах гнили - сладковатой землисто-жёлто-зелёной!

Автомат замолчал, оставляя после себя лишь шум в ушах и запах горелого пороха. Я лежу - прислушиваюсь.

- Ну вот салаги, учитесь! - доносится воодушевлённый голос сержанта - Опыта наберётесь и сами так будете.

Оглядываю команду. Валет, в монументально запечатлённой позе с дубинкой в руки занесённой для удара и диким перекошенным взглядом застыл неподвижно, словно памятник чему-то постоянному. Этан дрожал в полузастывшей в приседе позе, ухватив рукоятку дубинки и создавая впечатление не готовности к бою, а к опорожнению кишечника.

Я глянул вокруг. Обмякшие фигуры валялись на дороге, не успев даже близко приблизится к машине. Я, как минимум, ожидал их у бампера. Видать и правда - у страха глаза велики.

- Вояки, чтоб вас! - пренебрежительно сплюнул сержант и только сейчас заметил. - Где этот, очкастый, мать его за ногу?... Серёга ваш где? - в голосе нотки беспокойства.

Сергея и правда нигде нет. Испарился, как туман под тёплыми лучами солнца.

Потом мы искали Сергея. Сержант орал на нас, говорил, что мы диверсанты, изменники и прочее, и прочее. Я не особо слушал. Мне уже было как-то всё равно!

- Так чё это... Он сам же побежал, не мы же! - искренне ещё возмутился Валет, который курил и снимал стресс.

Сержант ничего не ответил, лишь глянул на него такими глазами, в которых впиталась в хрусталик вся ярость, вся ненависть человечества, которая копилась в течении всей его истории. Красный, дикий, с лопнувшими капиллярами. Я думал, что кранты Валету. Пристрелит, как пить дать, сейчас выхватит свой автоматический кольт и пристрелит! А потом и нас! Но обошлось. Он лишь развернулся, выруливая в какой-то дворик и сказал философски:

- Вы не люди и место вам не среди людей, а среди них! Ночь - вот ваша суть!

Дальше ехали молча и с включёнными фонариками, переговариваясь по автомобильной рации с другим отрядом.

Сергея всё-же нашли. Не полностью - только руку! Хилую, навеки сжатую словно в великом ужасе, на фонарном столба, пропитанную кровью и обёрнутую в руковичку его рубахи в клеточку. Рядом вальяжно расположилась каменная цветочная клумба, чуть шевелясь и довольно поуркивая, будто что-то старательно переваривая. Меня вырвало - окончательно выжало как губку всё, что было съедено, не оставив ничего. Сержант достал свой кольт и разрядил полную обойму в клумбу. Семь раз бахнуло, прежде бесформенная клыкастая иглами пасть последний раз рыгнула, дёрнулась и окончательно обмякла. Всё же последнее желание Сергея - понаблюдать вблизи за ночными - выходит, что сбылось.

Так и провалился эксперемент по созданию добровольческого отряда. Хотели то привлечь и обычных людей к решению ночной проблемы, да ничего хорошего их этого так и не вышло. Договор, который мы подписывали, аннулировали. Нас распустили. Хоть деньги выплатили - и то хорошо! И снова я остался без работы, так и не успев толком то поработать. Никудышный из меня солдат видать вышел, совсем никакой! А ночью теперь я даже на улицу не выглядываю - так как-то спокойнее. Валет, к сожалению, всё таки нарвался недавно. Видимо, взыграло в нём чувство униженной гордости, запятнанной чести, вот и решил не только хорохорится, но и ночью мстить за павшего боевого товарища. Даже револьвер купил в оружейной по такому случаю. Я поначалу думал, что опять он задаётся - покричит, да успокоится, но нет! После того разговора он пропал и больше его я так и не видел.


- Мы уже подошли близко к Северному морю. Скоро готовность.

- Ладно. Слушай, а с чего вообще всё началось то?

Двое людей в одинаковых синих костюмах и пилотках общались друг с другом, стоя в тесном коридорчике заполонённом трубами и вентилями.

- Ну - задумчиво начал один из них, поправив пилотку, и некоторое время помолчав после этого, - началось всё после войны. Вернее через два года после её окончания, когда на берегу континента какая-то херь появилась. По ночам люди стали проподать. Очень много народу говорило, что видело монстров и прочих демонов. У людей уже и так психика не очень - с войны то ещё, а тут считай такой подгон! Поначалу думали, что это браденбурианские запасы какого-то газа, который они прикопали, под конец продырявились и дурят головы местным, стали разбираться. Оказалось, что и правда монстры! Пошли дальше и выяснили, что мелкое Девонское Королевство - куда мы и направляемся, ещё во время войны говорило о странностях на их острове. Но тогда вообще не до них было - сам понимаешь! Подключили учёных, те давай рассчитывать что-то, на картах наносить. Оттуда - говорят - идут. И верно из Девонска! Потом ещё какие-то документы секретные в суматохе выплыли, кажется что-то про эксперименты с пространством... там ещё параллельные миры фигурировали - может помнишь?

- Помню, помню. - собеседник понимающе покивал головой.

- Ну так вот, всплыло, что там наши учёные чё-то мутили, да не выгорело у них - установка сгорела, а ночью по всей окрестности эти и полезли. Самое странное то, что под утро они - кровососы - и пропадали так-же бесследно. Как это всё всплыло - опять разборок куча был. Одни орут то, другие это! Не разберёшь, кто что хочет, кто что предлагает. А время всё шло и эта херь всё дальше ползла - вглубь континента, пока наконец и не предложили скинуть какие-то специально обработанные ядерные боеголовки на остров. Жителей, считай, там всё равно уже почти не осталось.

- Мда, дела - томно вздохнул второй, после чего они оба разошлись по своим делам, оставив этот разговор лишь в прошлом.


Где-то в мировом океане, на позицию свое

Comments
PTNPNH

ты че из под шконки вылез, чорт? на пинка, гнида!