bo_ba's Journal

идеальный другой или baccano al posto della musica*
Более ужасного вопля отчаяния мне не доводилось слышать - по крайней мере в опере. В конце четвертого действия ария Катерины физиологически содрагает мое тело на первой галерее Ля Скала и до меня доходит, что это опера.

В позднейшей беседе с В. В. Крестовским Лесков вспоминал: "А я вот, когда писал свою "Леди Макбет", то под влиянием взвинченных нервов и одиночества чуть недоходил до бреда. Мне становилось временами невыносимо жутко, волос поднимался дыбом, я застывал при малейшем шорохе, который производил сам движением ноги или поворотом шеи. Это были тяжелые минуты, которых мне незабыть никогда. С тех пор избегаю описания таких ужасов" ("Как работал Лесков над "Леди Макбет Мценского уезда". Сборник статей к постановке оперы "Леди Макбет Мценского уезда" Ленинградским государственным академическим Малым театром. Л., 1934, стр. 19)

Леди Макбет Мценского Уезда не предлагает ни одного луча света в темном царстве. Она могла бы послужить прекрасной черной частью для двухчастного "черно-белого" спектакля, но сколько не ищи, белой части там нет. Даже народ здесь не молчит интерпретационно плодовитой пустотой. Народ - это стадо скотов, столпившихся в сенях, некоторые с буквальными свиными рылами вместо голов. Сергей - похотливый соучастник преступлений Катерины - лучший представитель этого народа.

Факт состоит в том, что эти примитивные народы, кратчайший контакт с которыми может очистить путешественника, эти ледяные вершины, глубокие пещеры и непроходимые леса - все, каждый по своему, враги нашего общества, которое претворяется перед самим собой в том, что оно наделяет их благородством в тот самый момент, когда оно заканчивает их уничтожение; когда же те были настоящими врагами, оно смотрело на них с ужасом и отвращением. Tristes Tropiques, Claude Levi-Strauss.

В Бергамо, "где очень левый мэр", мне показали завершение двухлетнего проекта по интеграции эмигрантов из Северной Африки, Украины, России и Казахстана. Дети, едва говорящие по итальянски, играли древнегреческий миф о Тезее и лабиринте. На вопрос, ждет ли Италию такая же проблема, с которой столкнулась Франция, организатор "акции" ответила, что в Италии их стремятся не поселять компактно.

( + )

С одной стороны, мы имеем зрелище, которое существенно консенсусное, и с другой стороны существует театр, который относится к трению, который не останавливается на простом праздновании единогласности, и который является не меньше чем публичной, гражданской лабораторией "скандала", скандальных, диких, невообразимых текстов, выражающий больше всего... поэзию бытия с миром... Эти времена наступают, они уже наступили в Англии и в Италии... запрограммированная дерегуляция театра. Которая обозначает, что театр становится обычным товаром - как на Бродвее и в Америке. Я скажу это опять. Наш театр не товар. Мы не производим "свежие и развлекательные" вечера, во время которых вы возрождаетесь "после тяжелого дня в офисе". То, что мы ходим делать, это продолжать делать видимым и услышанным тот другой, специфический тип беспорядка, который был придуман три тысячи лет назад недалеко от Афин, и который продолжает существовать и открывать себя несмотря на сопротивление. "Cadavres, si on veu'' (''Мертвые тела, если угодно'), Didier-Georges Gabily, цитируется по Sadler, Michael, Writing for the New French Théâtre d'Art: The Example of Didier-Georges Gabily (and One or Two Others), TheatreForum, 16, 2000, p. 4-15.

Мы были готовы - читали про театр жестокости Арто, видели физиологический и провоцирующий театр Гинкаса, но то, при чем мы присутствуем, кажется, больше всего похоже на театр абразивного трения, а иногда на греческую трагедию.

В первом действии сцена разделена на две равные части убогих сеней и убогой комнаты, скопированной с хрущевки. Свекр Борис Тимофеевич наставляет Катерину о грешности прелюбодеяния, о необходимости травить крыс, просит грибов. В сенях народ - хор, стоящий лицом к стене. Народ балует с Аксиньей - ее укладывают на стол, сдергивают исподнее, и работник Сергей заливает неупоминаемый орган пеной огнетушителя. Катерина останавливает безобразие и принимает шутливое предложение Сергея побороться. Тот же, вместо борьбы, ловко прижимает ее к своему переднему органу, крепко захватив ее зад. Вечером он приходит к неграмотной Катерине "за книжкой". Свекр Борис Тимофеевич, который большую часть времени на сцене проводит с двухстволкой, раскрывает прелюбодеяние (свершившееся в ходящем славянском шкафу - а ля "вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой"), и Катерина отравливает его ядом для крыс.
Входят работники и делают в хрущевке евроремонт. Передвигают стену, меняют обои, поднимают хрустальную люстру, приносят новую кровать, новый телевизор с бОльшим размером по диагонали.

Высокий терем.
На крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные слуги;

Убитого свекра выносят перед ремонтом, а при окончании волокут обратно, чтобы уложить в ту же самую позу, но на новую кровать. Таким образом внесенная евроремонтом временная прореха идеально сшивается на место. После убийства мужа Зиновия Борисовича (ему отрезают голову, которую кладут в пакет из супермаркета, а тело без органа - в крепкий упаковочный полиэтилен от новой мебели) комнату еще больше увеличивают за счет сеней и превращают в гламурный апартамент.

Катерина и Сергей коротают время в спальне. Сергей, сидя спиной к Катерине, смотрит по телевизору борьбу без правил. Пухлый борец в трико забирается на ограждение ринга и падает в замедленном режиме на своего лежащего противника. Неожиданно, опера превращается в фонограмму для черно-белого боя, а слушатели оперы вслед за Сергеем превращаются в зрителей телевизора. Катерина остается одна.

И т.д. и т.п.

Что же до театра "бархатного занавеса", ..., т.е. театра комфорта в стиле итальянского театра 19-го века - какая прекрасная идея!.. (Кама Гинкас, Provoking Theater, Kama Ginkas Directs).

Что же до занавеса, то сценограф постановки в Ля Скала предлагает свою версию.

73.03 КБ

Это не абстрактный "железный занавес" - его содержание несколько конкретизировалось со времен якобы падения.

Real theatre is Greek, the ''spectacle'' is Roman: ''The theatre is the concern of the city and of the citizens, the spectacle is the concern of the paying public.'' The terror and pity inspired by the Greek stage are so very different from the barbarity of the Roman arena. This kind of allusion abounds in these articles. Badiou and Deutsch call for a return to the values of Greek theatre. Francois protests against ''[t]exts which treat spectators like consumers and not as citizens.'' Alloucherie and Lascascade even prefer rehearsal to performance. They feel that the creative process is interrupted and stultified by the constraints of public presentation.
Salvation is to be found by refusing the ''spectacle'' and by embracing dramatic poetry. Jourdheuil quotes chapter six of Aristotle's Poetics, in which the philosopher disparages ''le spectacle.'' He adds:

Racine's theatre cannot abide spectacle: in order to make itself heard, poetry has need of emptiness.... The history of the theatre shows often very clearly that at times when poets are few and far between, it is then that spectacle flourishes.

(из приведенной выше статьи Сэндлера)

Театр "трения" - это театр для себя. Театр "представления" - это театр для другого. Таким образом идеальный другой необходим театру для себя.

И все было бы прекрасно в этой математике, если бы не одна существенная проблема.

*сумбур вместо музыки