| |
[Apr. 6th, 2011|03:24 pm] |
В лабиринте узких улочек и двориков легко заблудиться. Так вновь затерялся некий М., несмотря на то, что знал эти окрестности. И наткнулся на миловидную девочку, пока искал выход. Лицо её было озабочено чем-то, потому он решил заговорить с ней. Как оказалось, малышке 11 лет и она сбежала из сиротского приюта. М. не захотел оставлять деточку на улице и предложил ей поселиться у него. Она согласилась. И только собрался он представиться, как девочка перебила и заявила, что не желает знать настоящее имя и будет звать его медведем. Он не возражал: схожесть с медведями и правда наблюдалась, только глаза выразительней и больше размером. Сама девочка представилась Машей.
М. маринистом был, но со временем к его полотнам потеряли интерес. Он не переживал по этому поводу и продолжал писать картины. А гостья, остановившаяся на безвременный срок, о себе ничего не рассказывала, зато много спрашивала о жизни хозяина. Её детское любопытство смущало, но не раздражало. Особенно радовало то, что вопросами и ограничивалось всё. Поучительные беседы и непринуждённая болтовня утомляли, М. не нуждался в заполнении пустоты, напротив, он переполнен мыслями, которые выплёскивает при помощи красок. Потому все его 'акварельные' моря неповторимы.
Машенька же на море никогда не была, от чего не до конца понимала, зачем дом развешан картинами с морями. 'Медведю' захотелось рассказать ей о море перед сном, хотя лучше было бы показать в живую, но добираться чертовски долго. Монотонный голос быстро заставил погрузиться в сон. А во сне деточка очутилась на дне океана. Мрачная зелень, заброшенный якорь и скелеты акул пугали. Застрять на этом кладбище не хотелось, и поплыла девочка по-лягушачьи вверх. Лучи солнца были всё ближе и ближе, как вдруг ножку ужалила медуза. Проснулась Маша с воплем, разбудив тем самым своего рассказчика. Она рассказала про сон и заявила, что больше не хочет на море. М. почему-то засмеялся.
Время от времени находила хандра. Девочка не понимала, почему на её глупые вопросы не отвечают, почему её опекун лежит целыми днями и ворчит. А когда он стал у зеркала и начал злиться на себя, своё лицо, свою жизнь, Маша сбежала. Не выдержала его тона и убежала. От этого стало ещё хуже, уныние сменилось виной. Но ненадолго: послышались чьи-то лёгкие шаги на крыше. Это пакостница залезла и дурачилась. М. успокоился, а она слезла и рассмеялась над ним.
Годы шли. Машенька заметно изменилась, да в худшую сторону. Стала капризной, обидчивой. Это не могло не печалить, поэтому М. решил поговорить о резких переменах. Он очень удивился, узнав, что ей давно не 11, а 17 лет. Пухлые губы, впалые щёки, большие, карие глаза — лицо всё то же. Только взгляд больше не наивно-грустный. Оценивающий, что ли. Наглый и хитрый. И впервые за все годы Маша поинтересовалась, как зовут её опекуна. Он с трудом вспомнил своё имя и представился Михаилом. И очень обрадовался, когда она назвала его Мишкой; всё же Мишка ближе к медведю, и хоть какое-то напоминание о маленькой девочке. Но взрослеющая особа решила взять верх и окончательно добить своими упрёками. Она, оказывается, не желала быть доченькой. Большего захотелось ей. А Мишенька не мог слушать её и заперся в своей мастерской. В ответ услышал хлопанье дверью. "Ушла, видать. Пускай. Лишь бы не обидел кто" — подумалось Мише.
Темно уже было. Кое-как нашёлся выключатель и комнату осветила одинокая лампочка. Паутины украшали углы стен. Под столом сидели мыши и смотрели на заросшего человека. У окна стоял мольберт, накрытый покрывалом. М. аккуратно снял тряпку и пошёл искать краски, которые приобрёл за несколько часов до встречи с миловидной девочкой. На полотне был незаконченный портрет, очень похожий на лицо Маши. Рядом с мольбертом лежала старая фотокарточка, на ней малышка, точная копия сбежавшей пакостницы. А в углу чёрная полоска и подпись: "Доченька, 1973 год". |
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/imported-profile.gif){kind=small}