| |
[Mar. 20th, 2025|12:49 am] |
Психология -- это товар и язык новой цензуры, а наука
называется бихейвиористика. Добрые люди научили меня
главному закону бихейвиористики: если вы хотите знать,
что животное будет делать через пять минут, посмотрите,
что оно делает сейчас. Через пять минут оно будет
делать то же самое.
Вот этого люди, в основном, и хотят: делать то, что они
все время и так делают (если это им не невыносимо больно,
физически или в том месте, где у них самооценка). Это
можно преодолеть в себе разными способами, большинство
из них с незапамятных времен известны, но, как говорится,
вам надо, вы и преодолевайте, а так-то в основном людям
нет необходимости.
В принципе, ничего плохого в этом нет, в здоровом обществе
и обыватели не слишком стремные. Они заводят семьи или
коммуны, любят детей и супругов, вообще родственников,
избегают конфликтов, помогают друг другу, в их мире
присутствует уют. Всем заправляет окситоцин, скажет
читатель, если тут вообще есть читатель (и если он хочет
позлить нейробиологов). Бывает, что обыватель живет
укладом Вороньей Слободки. Здесь окситоцин добывается
более сложными путями: дети добиваются внимания воплями,
безобразием, кровавой конкуренцией и тем, что мучают друг
друга; взрослые глумятся над кем-нибудь сообща, баба
трет прелестную маленькую девочку лицом о кирпичную стену.
Это тоже стазис. Если взять любого жителя Вороньей
Слободки и дать ему выбор, он непременно станет искать
глазами кирпичную стену, чтобы продолжить начатое
(иначе он уже сбежал или умер).
Ну и есть тривиальный способ добычи окситоцина, о котором
все знают: нужно назначить общего врага (вариант --
назначать регулярно, каждый раз нового, вести кампании).
Это поможет объединиться тем, кто травмирован Вороньей
Слободкой, не умеет толком любить или дружить, зато
умеет совместно глумиться и выявлять нелояльных. Можно
таким образом создать для них нишу, способ самоутверждения,
безо всяких затрат на их социальную адаптацию; сделать их
управляемыми, предоставлять им взыскуемый ими стазис. Это,
собственно, политтехнологии, но бывает ли, что это возникает
спонтанно, мне не очевидно.
Ну то есть, вот когда мужики объединяются отвратительной
толпой и идут бить цыган, стоящих табором по соседству,
чтобы коней больше не воровали -- это они делают один
раз. После этого совместного переживания они возвращаются
к своему стазису, возможно, конструктивному. Если они
станут искать повторения этого переживания, например,
назначать кого-нибудь одного из своего числа цыганом
и над ним сообща глумиться, кони уйдут сами и хлеб
растить будет некому. Поэтому естественный отбор
не должен бы поощрять такое. С другой стороны, он
и прямую наркоманию не должен бы поощрять, а приходится,
потому что без привыкания к веществам, производимым
в мозге, не будет ритуалов, а без ритуалов нет обучения
и нет животного. Но вот вся эта тема с безопасным
пространством, с обличением общества, которое не
поторопилось запретить неизвестно что и даже неважно,
что, по ходу дела мы разберемся, а пока возьмем вас
за уши, повернем лицом к проблеме и будем писять
вам в уши, запишем вас в жертвы без спроса, а если
не хотите, то тогда в абьюзеры, это все равно -- понятно,
что это очень легко эксплуатировать в качестве
политтехнологии. Путинизьм в лице Бастрыкина охотно
берет ее на вооружение (зато трампоиды нет, они
назначили врага попроще, а данную политтехнологию
оставили оппонентам). Но разве она не спонтанно возникла
и не раскрутилась по нарастающей, оторвавшись от исходного
содержания, подминая под себя и переформатируя под себя
все новых и новых адептов? В заговор психотерапевтов
я не верю.
(Идея исправления трудом, кстати, совершенно держит воду
с точки зрения главного закона бихейвиористики. Стазис,
жажда, допустим, адреналиновых волн и т. д. перебивается
только другим веществом или другим ритуалом, сопряженным
с производством в организме управляющих им субстанций.
Просто осуществлять эту идею всегда было некому.) |
|
|
