Попытки мемуара: запахи, записки
... летом стало сильно пахнуть от алкоголиков снизу; приходится спать с задраенными окнами. Сквознячок если и есть, то прёт исключительно из их комнаты, а запах... меня однажды чуть не стошнило, когда случайно свесился с подоконника. Да и сколько можно жить в этих красных коммунальных обоях! Без двух месяцев пять лет. Хватит.
За это время в соседней комнате умерла старушка и родился мальчик. Специалисты по паранормальным явлениям, наверное, отдали бы папу и маму за возможность расставить в этой комнате свои приборчики. Кстати, за стенкой, в соседней квартире, тоже умерла старушка, ещё раньше. Родственники как-то не сразу узнали; выносили её поэтому в целлофане, что не помешало запахам распространиться, и пару дней я взбегал на свой пятый этаж значительно резвее.
Соседка же моя была вполне отличная старушка. Мои обязательства перед ней были совсем простые: я не должен был курить у себя в комнате (у неё была астма). Иногда она снабжала меня деньгами, и я покупал для неё в магазине молочные продукты. Однажды я пришёл домой поздно ночью и застал дверь в старушкину комнату открытой, а саму её лежащей на полу в неудобной позе. Я с трудом переложил её с пола на кровать. На кровати дышать ей стало легче. На мой вопрос, могу ли я чем-нибудь ей помочь, может, скорую нужно вызвать, или лекарства какие подать, бабушка закивала (на слова ей не хватало воздуха), мол, ничего не надо, пустые хлопоты.
Наутро я заглянул к ней и спросил, как она себя чувствует и не хочет ли выпить горячего чаю. Она покивала, давая мне понять, что от горячего чая не откажется. Когда чай заварился, я вошёл в её комнату и обнаружил, что бабушки уже нет. Я на всякий случай приложил к губам зеркальце (лучше всего, наверное, подошла бы молитва, но я не знал слов). Она лежала на боку. Из угла рта медленно потекла мутноватая струйка, и натекла на зеркальце (я зеркальце потом отмыл под краном). Потом я позвонил её родственникам. И пошёл на работу.
Родственники покрасили полы, навели порядок и принялись сдавать бабушкину комнату, в коем занятии достигли успехов; на моих глазах происходили большие геоквартирные сдвиги. Я многих пережил – и в память о тех временах есть у меня небольшая коллекция записок.

Дима!
пожалуйста
сделай дверь.
Я забыл
свой паспорт.
Пришлось
ломать.
Эдуард

Эдик на самом деле ничего не забывал, а дверь он разломал из мести своим хозяевам за то, что они его с большим скандалом выгнали. Ты, – кричали, – алкаш, деньги не платишь, живёшь за счёт Василия (который к тому моменту уже съехал), пошел отсюда нахер! Эдик пытался возражать, но в итоге ушёл. Утром, выходя на работу, я застал его на лестнице. Он стоял у окна и был очень мрачен. Эдик, как потом выяснилось, прихватил с собой мои замшевые ботинки. Я не расстроился, даже наоборот, какая-то лёгкость появилась.

Дима
Нас не будет дня 2-3.
Уходя, пожалуйста,
закрывай вентиль
в туалете справа,
а то труба стала
течь (сейчас он закрыт).
Унитаз качается –
сильно его не
напрягай.
(там оказались
кусачки для ногтей (!))
Вика

Это были прекрасные люди. Меня периодически подкармливали (что было весьма кстати, так как денег у меня не было совсем), в квартире была сплошь чистота и порядок, никто меня не напрягал (и этим я идеально походил на унитаз), а когда начали передавать матчи чемпионата мира по футболу (значит, это был 1998 год), мы с Ираклием громко орали у них в комнате.
У меня тоже был телевизор, в прошлом даже чёрно-белый, с экраном даже, с остатками полировки на панелях, с переключателем каналов, который я однажды разнёс в приступе психопатии увесистой гантелей. Сзади у этого подобия телевизора не было крышки и, заглянув туда, можно было обнаружить его внутренние органы, непристойно вываливающиеся наружу. Любил поелозить по нему мой попугай.
Так вот, хотя Ираклий родился и вырос в Тбилиси и являл собой настоящий грузинский тип (был он чуть рыжеватый, с редким для наших представлений о грузине размером носа medium; настоящий, в общем, индоевропеец), разговаривал он абсолютно без акцента. Когда у Вики с Ираклием родился мальчик, к ним приехала его грузинская мама, и они разговаривали иногда по-грузински. В горле у Ираклия экспрессивно клокотало, и в эти моменты его было совершенно не узнать.
Однажды случайно выяснилось, что Викина родная сестра училась в педе вместе с Д.У., и когда я спросил об этом Д.У., он сказал, что да, он её прекрасно помнит. Ужасно тесен мир!
(ну как тут по-другому скажешь; сама же Вика родом была из Астрахани).
Ираклий рассказал мне об ощущении, которое не покидало его с тех пор, как он поселился в Москве. Знаешь, сказал Ираклий, Тбилиси ведь стоит на скале. Там копнёшь землю на метр, и уже камень. А в Москве этого нет. Здесь земля мягкая. Мягкая земля, понимаешь?
В Москве Ираклий зарабатывал деньги, состоя наёмным работником при обменном пункте у какого-то родственника, и мечтал о тех днях, когда снова сможет оказаться в Тбилиси. Через два месяца после рождения сына они переехали в Медведково. Ираклий написал номер нового телефона и сказал, чтобы я обязательно приезжал в гости. Я обещал заезжать, но так ни разу и не побывал у них. А жаль.
Что же касается записки, то причиной для её появления послужил унитаз, который накануне так удачно забился, что вода в нём несколько дней стояла. Потом Ираклий унитаз прочистил, и обнаружилось, что запор вызвали кусачки для ногтей (типа, sic!).

Дима!
Надо было 80 тыс.
За тобой долг в 20 тр.
Юра

Это пишет хозяин моей комнаты. Многие его эпистолы (а он был необычайно щедр оставлять записки) обычно взывали к одному и тому же. Я не всегда бывал аккуратен в платежах, но он терпел, ибо жилец я был, по его представлениям, идеальный, у него со мной не было никаких проблем, да и жить такое количество лет в этой комнате мало нашлось бы охотников.
Были и другие прекрасные записки, но я, будучи немножко туповат, выбрасывал их в мусорное ведро. Теперь не восстановишь, и это тоже жаль.