Размышления о воспоминаниях
Я осторожно отношусь к военным мемуарам советских лет - написаны всегда кондово, использованы в основном отфильтрованные и стерильные официальные казённые сводки, суконный канцелярит - повсюду чувствуется эта главпуровщина...
А тут какие-то добрые самаритяне вывалили на подоконник в парадной кубометр старых книг. Почти все - макулатура, хлам... Я уже лет двадцать не хожу в библиотеки - отучился, и вдруг обнаружил, что стал с брезгливостью относиться к подержанным книгам - какой-то новый поворот, это смешно...
Но не в этом суть.
А в том, что прихватил я с этого подоконника и сунул в багажник "страницы воспоминаний" (так на титульном листе обозначено) маршала Мерецкова. Издано в 1971. И вот утречком полистал...
Два пассажа меня изумили.

Вот рассказывает маршал о финской войне.
Ну, понятное дело: морозы, снег чуть ли не по горло, железобетонные доты линии Маннергейма... С нашей стороны - танки, авиация, только на них и надежда... Сухо, сжато - как на докладе Сталину.
И - вдруг:
"Примерно тогда же нам подбросили стрелковую дивизию, бывшую территориальную, и ещё кавалерийское соединение... С кавалерийской получилось нехорошо. Командир не позаботился вовремя о подковах. Нужно идти в наступление, а лошади скользят по льду и падают. Атака сорвалась. Но это были уже лишь отдельные неудачи. За плечами остались десятки километров тяжелейшего пути".
Ничего себе! Вот так из-за гвоздя можно потерять подкову, из-за подковы сорвать атаку, из-за срыва атаки проиграть военную кампанию...
Но похоже, что цензоры из главпура и сами не поняли, какой ляп допустили - один смехотворный абзац подобен тут ложке дёгтя...

А вот еще - крохотный отрывок.
"Шло последнее предвоенное воскресенье. Выслушав утром доклады подчинённых, я объявил во второй половине дня тревогу авиации. Прошел какой-нибудь час, учение было в разгаре, как вдруг на аэродром, где мы находились, ПРИЗЕМЛИЛСЯ НЕМЕЦКИЙ САМОЛЁТ (выделено мною. - BW). Все происходящее на аэродроме стало полем наблюдения его экипажа.
Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д.Г.Павлову (команд. Западным военным округом, герой испанской войны, расстрелян Сталиным за неудачи первых дней отечественной войны. - BW). Тот ответил, что по распоряжению начальника Гражданской авиации СССР на этом аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолёты. Это меня возмутило. Я приказал подготовить телеграмму на имя И.В.Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко поругал Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны. Затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И.И.Копец (так в тексте. - BW).
- Что же это у вас творится? Если начнётся война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?
Копец совершенно спокойно ответил:
- Тогда буду стреляться!
Я хорошо помню нашу взволнованную беседу с ним. Разговор шёл о долге перед Родиной. В конце концов он признал, что сказал глупость. Но скоро выяснилось, что беседа не оказала должного воздействия. И дело тут не в беседе. Приходится констатировать наши промахи и в том, что мы слабо знали свои кадры. Копец был замечательным лётчиком, но оказался неспособным руководить окружной авиацией на должном уровне. Как только началась война, фашисты действительно в первый же день разгромили на этом аэродроме почти всю авиацию, и Копец покончил с собой".

Вот так Копец оказался крайним. Вот так Копец нашёл конец... Ну полный пипец!
И чего в этих пассажах больше - глупости или подспудного и неосознаваемого предательства?
Понятно, что сам Мерецков к сим "мемуарам" мало руку прикладывал - автор литературной обработки А.Я.Шевеленко (его имя петитом набрано в выходныъ данных), видимо, старался как мог, чтоб придать потоку сознания маршала управляемый характер и гладкий по стилю вид. Там еще наверняка был целый сонм консультантов, редакторов...
Этот пассаж напомнил мне анекдот про двух электротехников.
Один с паяльником чего-то там фурычит под потолком, а другой держит под ним стремянку и говорит:
- Васенька, расплавленное олово льётся мне на голову. Не делай этого, пожалуйста...